У края бездны
Шрифт:
–Ехать совсем ничего, тут не далеко – шесть часов, и мы там. Вы и я. И всё узнаем.
Маша улыбнулась, вытягивая сквозь трубочку колу из пластикового стакана. Выпустив трубку из губ, произнесла, продолжая улыбаться:
–Мы договорились говорить друг другу «ты».
–Ты и я. Я и ты.
–А моя работа?
Павел видел, что Маша согласна была ехать с ним даже очень далёко. Спеклась красивая в своей психушке. Поди, главврач, приставал постоянно. Но он этого упыря убедит, что надо впредь быть предупредительнее с подчинёнными работницами, особенно молоденькими и беззащитными.
Павел «вцепился» в «жертву» плотно:
–Возьми отпуск без содержания. Можно причину уважительную придумать. А денег у меня много. Погудим. Лето ведь! А оттуда своим ходом, в обход Украины.
Маша рассмеялась.
–Шутишь, да?
–Насчёт поездки, говорю серьёзно. Едем?
–Нет.
–Решайся! Тут близко!
–Едем… Но я боюсь.
–Чего? Меня боишься?
Маша стушевалась.
–Не-е-ет… А вдруг всё правда?
Павел помрачнел. В его голове тоже всё настойчивее звучала мысль, что написанное Алешковским являлось чудовищной правдой, предостережением, доставленным из будущего. Объяснить это, опираясь на общепризнанные представления о законах физики и строении нашего мира, было невозможно. Языческая вера в потустороннюю силу брала вверх в атеистической душе Павла. Он начинал верить в то, во что верить было невозможно. Написанное в тетради являлось правдой (Неужели это так?!), и Павел чувствовал, как холодеет всё внутри. Но там описана Эра Благоденствия. Значит, всё завершится хорошо. Зачем тогда предостережение? Неужели существовал вариант «рокового» развития событий?…
Расставшись с Машей, Павел поспешил в управление за отпускными. Он уже видел себя обнажённым, сжимающим в объятиях покорную Машу, уже гладил её стройные ноги, послушно раздвигаемые в стороны…
–В облаках витаешь? – из бухгалтерии выходил Миша Соболев.
Павел стряхнул наваждение, обрадовался – всё складывалось, как нельзя лучше! Соболева искать не придётся, сам пришёл, как зверь на ловца.
–Ты что тут? – спросил Павел.
–Справку взял о зарплате.
–Очередной кредит? Сто восемьдесят седьмой? Мишка, когда ты остановишься?
Оба расхохотались. Павел легко, Миша с долей грусти. Миша заметил:
–Куда без них, проклятых? Вообще, в крепостного превратился…
–В отпуск, Михаил! В отпуск надо валить, как я! Нужен моральный отдых!
–Ну, ты вернёшься – я следующий!
Павел с усмешкой удержал друга:
–Ты мне нужен. Подожди. Я сейчас, бумаги на баблосы подпишу, и поговорим.
Из бухгалтерии, в сопровождении Соболева, Павел направился к банкоматам, которые располагались в специально обустроенном помещении.
–Миха, выручай!
Соболев вмиг смекнул, скривился, как от зубной боли.
–Паша, только не машину!
–Её родимую. Одолжи, братишка!
–Ха, эту тачку мне подарили, или тебе? Или ты к ней неравнодушен? Так купи! Мне родители 90% денег добавили, когда я её покупал, сказали, мол, подарок… Паша, ты на ней ездишь больше меня!
–Миша, не заводись! Тебе машину подарили, тебе! Если бы мне – ты бы просил, а не я! Здесь не далеко. Смотаюсь на десять дней и верну в целости. Я же аккуратный водитель!
–Убью тебя как-нибудь, – Соболев уже согласился.
Павел любовно пропел:
–Обязательно, друг мой! Даже, перед убийством, можешь проделать какие-нибудь жуткие, бесчеловечные пытки…
–Так и будет!
–Что так долго, десять дней? – разговор перешёл в деловой режим.
–Сначала местный краеведческий музей, потом много моря. Ты усекаешь, про что я…
–Серёжин, ты противный тип, – Соболев покорно извлёк из кармана брелок с ключом от своей «лады-приоры», и впихнул в ладонь Павла.
Павел улыбнулся, сжав ключи.
–Противный – не мужское слово!
–Убью! – Миша был спокоен, как никогда.
Банкомат что-то долго мудрил, читая карту, прежде чем отдать наличные.
–С ума сошел? Зачем все снял со счета? – поразился Соболев, видя, как Павел забирает толстые кипы тысячных.
–В городе переброшу на другую карту другого банка. У того банка везде филиалы и куча банкоматов. Он крутой. А этот платит мзду нашему управлению, потому и переводят зарплату только на него…
–Ш-ш-ш…
–Да, да… Пусть все слышат! Он обеспечивает управление постоянной «спонсорской» помощью, потому нам на его карты сбрасывают зарплату, а он комиссии берёт бешенные и, вообще… все хитрожопые и хитромудрые!
–Я всё понял, – Соболев успокаивающе похлопал рукой по плечу Серёжина. – Не кипятись. Наши все так делают – забирают наличные и вносят на карты других банков.
–Зачем тогда спрашивал?
–Хотел позлить… Перед отпуском…
–Спасибо, друг!
–Всегда рад помочь… Машину дал на десять дней, имею право чуть-чуть поглумиться!
–Твоё право!
–Моё право, – согласился Соболев.
–Пожелаешь мне удачи? – спросил Павел.
–Не зайдёшь в родной кабинет, на пару часов общения с остроумным Килькиным?
–Пошли они куда подальше, и родной кабинет, и остроумный Килькин! – откровенно признался Павел, со смехом.
–Тогда, удачи! – указал Соболев на выход из управления.
–А эти объятия, какие показывают в американских фильмах, мол, мы одна семья, напарники и так далее, они будут?
Рука Соболева упорно показывала на выход.
–Когда вернёшься, если выживешь, конечно, тогда и обнимемся!
–Ну, и пожелания! – покачал головой Павел. Прокричал. – Соболев, ты всегда был грубияном!
–Двигай, двигай, отпускник!…
Усевшись в Соболевскую «приору», Павел вздохнул глубоко – итак, он затеял забавную отпускную авантюру. Если повезёт (должно повезти на все сто!) – будет секс и маленькое неофициальное расследование, затеянное ради удовлетворения личного любопытства.
От управления Павел отогнал машину Соболева на автостоянку рядом со своим домом. Поднявшись к себе, уже в прихожей, он вздрогнул от неожиданности – в кармане летних тонких брюк завибрировал сотовый.