У кромки прибоя
Шрифт:
Как наивна, как глупа она была. Прошлая ночь не повторится никогда. И вовсе он не заботился о ее невинности, его, наверное, словно холодным душем окатила догадка о ее неискушенности. И вовсе он не был добр, а просто потерял к ней интерес, как только понял, что она неопытная девственница!
— Нам нужно поговорить…
— Я так не думаю, — ответила она намного спокойнее, чем чувствовала. Легким движением Мэри высвободила руку. — Если только это не касается возвращения в «Дом на мысу», — деловым тоном добавила она, вспомнив, что работает на этого человека.
— Нет. — Томас посмотрел на нее. — Поверьте, Мэри, нам действительно нужно поговорить. И простите за то, что меня не было сегодня утром…
— Очевидно, вас призвали важные дела, — прервала она его, бросив многозначительный взгляд в сторону Нины. Ей совсем не хотелось, чтобы девочка поняла, что Томас говорит о своем отсутствии в постели рядом с Мэри, когда та проснулась. Это было бы ужасно!
— Это не дела, — процедил он. — Но не менее важно. И пока я так или иначе не разберусь в ситуации, это будет занимать меня в первую очередь. Вы сможете смириться с этим? — Его взгляд внезапно потеплел.
И Мэри почувствовала, что не в силах противостоять этому взгляду. Когда она отводила глаза от Томаса, ее щеки уже не были бледными, а горели от ярких воспоминаний о прошлой ночи.
— Разумеется, смогу, — сдержанно сказала она. — Я всего лишь служащая, Томас. Я делаю все, что мне прикажут.
Томас приподнял ее подбородок, вынуждая посмотреть ему прямо в глаза. Его взгляд внимательно изучал лицо Мэри. Карие глаза, которые не могли скрыть испытываемой ею обиды, легкие тени под ними — следствие бессонной ночи в его объятиях, с трудом сдерживаемое дрожание губ, вот-вот готовые брызнуть слезы.
— Я ни секунды не относился к вам так, Мэри, — хрипло сказал он. — Господи, всему виной эта проклятая неразбериха! — Томас в волнении запустил руки в темные густые волосы. — Смогли бы вы потерпеть немного, пока я не выясню все до конца?
Пока не поймет, что чувствует по отношению к Эстер? Разве для этого ему не хватило сегодняшнего утра? А что касается самой Мэри, то ей не в чем разбираться: она любит — по-прежнему любит! — и ее явно бросили. Ей нечего было сказать. Потому что сколько ни говори — ничего не изменится…
Мэри снова сделала движение, чтобы уйти.
— Все мы совершаем ошибки, Томас, — просто сказала она. — Давайте отнесем прошлую ночь в этот разряд.
— Так вот, значит, чем это было для вас? — требовательно спросил он. — Ошибкой?
— Совершенно верно! — Мэри содрогнулась, вспомнив, до чего была глупа. По своей наивности, она полагала, что, если Томас займется с ней любовью, все между ними воцарится мир и взаимопонимание до гробовой доски. Но сейчас ей стало ясно, что мужчина может переспать с одной женщиной, на самом деле любя другую. У мужчин инстинкты вовсе не обязательно следуют за чувствами.
Томас отступил. Лицо его стало отчужденным и абсолютно непроницаемым.
— Нина, пойди помоги Мэри собрать то, что ты хочешь с собой взять.
Девочка состроила гримасу.
— Это значит, что я смогу завтра вернуться в школу?
Лицо Томаса смягчилось, когда он взглянул на дочь.
— Очень может быть. Глядя на то, как ты в последние несколько дней управляешься со своей коленкой, я думаю, ты, если потребуется, пробежишь милю за четыре минуты!
— О! — Она скорчила еще одну рожицу.
— Пойдем, Нина, — подбодрила ее Мэри. — Только представь: завтра ты расскажешь Кэти обо всем, что произошло с тобой за неделю.
— Да, правда, — неохотно признала она и, совершенно не хромая, пересекла комнату, чтобы присоединиться к Мэри, поджидавшей ее на пороге.
Мэри понадобилось меньше десяти минут, чтобы собрать те немногие вещи, которые она привезла с собой, но Томас сказал «полчаса» — значит, она проведет их здесь до последней минуты. Оставшееся время она употребила на то, чтобы наложить косметику. Окончательный результат был вполне удовлетворительным — по крайней мере, она перестала казаться больной, румяна придали ее щекам нежно-персиковый оттенок. С разочарованием, написанным на лице, дело обстояло иначе: пудрой его не скрыть!
Обратная поездка в «Дом на мысу» прошла почти в полном молчании. Нина снова предпочла заснуть на заднем сиденье, Томас с каменным лицом погрузился в собственные мысли, а Мэри молча страдала.
Это было самое долгое путешествие из всех, какие ей приходилось предпринимать, — и дело было не в расстоянии, а в мучительности переживаемой ею душевной травмы. Никогда она так не радовалась, увидев величественные очертания «Дома на мысу», — даже тогда, когда впервые приехала сюда работать!..
Казалось, это было очень давно…
Так много всего случилось за два месяца. Сначала она решила, что влюбилась, но Генри оказался совсем не таким, каким она представляла его себе. Затем полюбила по-настоящему человека, который был именно таким, и даже более того, — но его сердце принадлежало другой женщине.
Мэри с трудом дождалась момента, когда Томас остановил машину перед парадным входом.
— Ступайте в дом, багаж я принесу, — сказал он девушке, выходя из машины.
Мэри не требовалось подгонять, она испытывала огромное облегчение, избавившись наконец от присутствия Томаса. Должно быть, очень трудно будет держаться от него подальше в оставшиеся дни его пребывания здесь, но именно это она и собиралась делать. Если ей не придется видеться с ним, то боль внутри, может быть, утихнет.
Когда Мэри и Нина входили в дом, Джулия уже направлялась им навстречу. Лишь слегка приподнятые светлые брови свидетельствовали о том, что она удивлена их появлением.