У кромки прибоя
Шрифт:
— Что случилось? — мягко спросила Мэри, встав рядом с Томасом.
Он не поднял взгляда.
— Мы говорили — правда, должен признать, довольно горячо… Но ведь мы с Джулией всегда так говорим, — хрипло сказал Томас. — Однако на этот раз она вдруг посерела и упала в обморок.
Мэри опустилась на корточки рядом с диваном.
— А о чем вы говорили?
— О Генри! — с отвращением воскликнул Томас. — О чем же еще?
Девушка прикоснулась к щеке Джулии — та была липкой, а руки старой женщины — ледяными.
— Она очень его любит, — сказала Мэри. — И очень им гордится.
— Он себялюбивый, эгоистичный, бесчувственный ублюдок! — с силой проскрежетал Томас.
— Он ее сын, — мягко напомнила Мэри. — А материнская любовь способна многое простить.
Томас резко выпрямился.
— Мне об этом ничего не известно.
Мэри взглянула на него снизу вверх карими затуманенными глазами.
— Мне тоже. Но я уверена: если у меня будет ребенок, я буду трястись над ним так же, как Джулия над Генри. И как вы — над Ниной.
Прежде чем он повернулся к ней спиной и уставился в окно, Мэри заметила, как заходили желваки на его скулах.
Интересно, подумала Мэри, увидел ли он там что-то или просто старается не смотреть на нее и на серолицую женщину, лежащую на диване? Скорее последнее, решила она. Чем бы ни была вызвана злость, овладевшая Томасом сегодня утром, она не оставила его до сих пор. И теперь была направлена на Генри…
— «Скорая» приехала, — внезапно сказал Томас, отворачиваясь от окна. — Думаю, я поеду в больницу с Джулией, а вы побудете здесь с Ниной. И дождитесь возвращения Генри, — ледяным тоном добавил он. — По-видимому, он поехал отвозить Эйлин в Эдинбург и вернется ближе к вечеру…
Когда машина «скорой помощи» увезла Джулию и Томаса, в доме воцарилась жутковатая тишина. Жутковатая — поскольку в ней не было настоящего спокойствия.
Мэри было предоставлено право сообщить новость остальным домашним, включая Нину, которая, когда ее оторвали от оживленной болтовни с Кэти, стала вдруг очень тихой.
— Бабушка умрет? — прошептала девочка, стараясь проглотить подступавшие слезы.
Было бы очень просто сказать: нет, не умрет, а затем молиться о том, чтобы это оказалось правдой. Но Мэри не могла так поступить, не представляя, насколько серьезно состояние Джулии.
— Я не знаю, Нина, — призналась она.
— Мой дедушка умер, когда я была совсем маленькой, — доверчиво сообщила Нина.
Мэри крепко сжала руку девочки.
— Я знаю, милая.
— Моя мама тоже умерла, — напряженно сказала Нина.
Мэри почувствовала, как у нее сжалось сердце от горькой правды, прозвучавшей из уст девочки. Ее мать умерла, покинула ее. Как и мать Мэри. И мать Томаса. Все умирают — рано или поздно. Это был единственный факт жизни, которого невозможно избежать.
Ее рука еще крепче сжала ручку Нины.
— Давай надеяться, что бабушка поправится.
Девочка прикусила нижнюю губу, все еще пытаясь справиться со слезами.
— Мама уплыла на лодке с дядей Генри… и больше не вернулась.
Мэри нахмурилась. Синтия и Генри?.. Был ли это тот самый несчастный случай, о котором упоминал Томас при их первой встрече? Синтия и Генри?
— Но из этого вовсе не следует, что бабушка не вернется из больницы, — заверила она Нину.
— А я смогу навестить ее? — настаивала девочка, внезапно став опять совсем маленькой.
— Если твой папа скажет, что она достаточно хорошо себя чувствует, — ответила Мэри уклончиво, так как и сама не знала, насколько больна Джулия. — Давай сыграем партию в шахматы, пока дожидаемся известий, — попыталась отвлечь она Нину. — Твой папа говорил, что ты хорошо играешь.
Нина бросила на Мэри насмешливый взгляд, до боли напомнивший ей Томаса.
— А мне папа говорил, что вы играете еще лучше.
Мэри рассмеялась, с облегчением почувствовав, что еще в состоянии над чем-то смеяться.
— Он был не очень внимателен, когда мы с ним играли вчера вечером. — Еще бы, его мыслями целиком владела другая женщина!
— Я не боюсь проигрывать, — призналась Нина. — Папа сказал, что это полезный опыт.
— Вот как? — сухо заметила Мэри; она очень сомневалась, что сам Томас когда-либо радовался опыту поражений!
Нина хихикнула, заметив кислое выражение на лице няни.
— Но мне кажется, что вчера вечером он так не думал!.. Я все еще не могу поверить, что вы его победили. — Она покачала головой, садясь напротив Мэри за шахматную доску. — Такого с ним раньше не случалось.
Мэри склонила голову над фигурами, ее улыбка потускнела. Не случалось и не случится впредь. Вряд ли ей когда-нибудь еще удастся остаться наедине с Томасом…
Однако она чувствовала облегчение оттого, что игра отвлекла Нину от навязчивых мыслей о смерти. Печально, что малышке через всю жизнь придется пронести груз трагических воспоминаний. И ужасно, что ее мать умерла такой смертью. Она тонула, борясь за каждый глоток воздуха, и погибла только потому, что вода возобладала над воздухом. Такого и врагу не пожелаешь!
Но сейчас она, по крайней мере знала, что не Синтия покончила с собой в бухте. А это означало, что той женщиной была, очевидно, мать Томаса… Как ужасно, что две женщины из семейства Тэлфорд нашли свою смерть в воде!
А сейчас Джулия, третья женщина из этого семейства, оказалась на больничной койке… Мэри понимала, что у нее самой появилась навязчивая идея, а это еще никому и ни в чем не помогало!
Как быстро она погрузилась в жизнь и переживания этой семьи — семьи, словно бы преследуемой злым роком. Даже Генри женится на женщине, с которой не намерен вести себя честно. Одна надежда, что Томас прав и Тэлфорды не типичны!