У кромки прибоя
Шрифт:
Томас ударил брата! Мэри не видела, что происходит, но ей и без того все было понятно. На месте Томаса она поступила бы так же. Эстер ждала от Генри ребенка, а для него это было всего лишь неудобством, чем-то, от чего нужно избавиться…
— Ты выбил мне зуб, подонок! — изумленно пробормотал Генри, очевидно пытаясь подняться на ноги.
— Благодари Бога, что всего лишь один! — яростно процедил Томас. — На самом деле мне бы хотелось разорвать тебя на куски и вышвырнуть вон! Ты позоришь имя Тэлфордов, и я хочу, чтобы ты убрался из этого дома…
— Ты не можешь этого сделать, Томас, — со злорадством заверил его младший брат. — Отец совершенно ясно написал в завещании, что, хотя дом принадлежит тебе, моя мать имеет право жить здесь до своей смерти…
— Она умирает, Генри, — просто сообщил Томас.
За этим заявлением последовало гробовое молчание, и Мэри могла только представить потрясение Генри. Она тоже была потрясена!
— Ч-что ты сказал? — Голос Генри звучал так, словно Томас еще раз ударил его, но на этот раз не физически, а эмоционально.
— Джулия умирает, — грубовато повторил Томас. — У нее рак в последней стадии. Она знала об этом и именно поэтому стремилась ускорить твою свадьбу. Хотела, прежде чем умрет, увидеть тебя женатым.
— Но… Я… Ты… Я не верю тебе, Томас, — упорствовал Генри.
— Твое право, — устало проговорил Томас. — Но Джулия собирается сама сказать тебе об этом, когда ты придешь в больницу.
Они опять замолчали, и Мэри могла только догадываться о замешательстве Генри. Эгоист до мозга костей, он, возможно, лишь к матери испытывал искреннюю привязанность.
А теперь она умирает… Неудивительно, что Генри не может в это поверить. Мэри и сама с трудом в это верила. Да и во всем подслушанном ею разговоре было много невероятного. Хотя теперь нашлись ответы на многие вопросы…
— Я должен поехать к ней, — как-то отстраненно пробормотал Генри.
— Да, она ждет тебя, — согласился Томас.
Раздался звук шагов, направлявшихся к двери, но, прежде чем открыть ее, Генри, видимо, приостановился.
— Не знаю, как тебе удалось разузнать про Эстер и ребенка, — со злобой бросил он, — но это по-прежнему не твое собачье дело!
— Кто-то же должен поддержать несчастную, пока она носит твоего ребенка, — без обиняков заявил Томас. — И не забывай о том, что я сказал тебе раньше: ты можешь по-прежнему навещать Джулию вплоть до ее смерти, а потом я не хочу тебя больше здесь видеть.
— Когда я женюсь на Эйлин… и на всех деньгах Маклофлинов, мне больше не нужно будет приезжать сюда! — торжествующе заявил Генри и, выйдя из библиотеки, резко захлопнул за собой дверь.
Мэри затаилась в кресле, разрываясь между желанием подойти и успокоить Томаса и боязнью вызвать его неудовольствие тем, что подслушала этот очень личный разговор двух братьев.
Генри оправдал все ее худшие ожидания, и даже более того. Он ни во что не ставил тот факт, что в результате его отношений с Эстер был зачат ребенок. А как, должно быть, больно было узнать Томасу, что Эстер тоже предала его с Генри! Неудивительно, что…
— Вы уже можете выйти, — мягко произнес Томас.
У Мэри перехватило дыхание — с уходом Генри он мог обратиться только к ней. Выходит, Томас знал, что она сидит в этом кресле с широкими подлокотниками. Но как давно?..
— С того момента, как мы вошли в библиотеку, — сухо сказал Томас. Нетрудно было догадаться, о чем она думает, в панике не решаясь показаться из-за кресла. — Я бы где угодно узнал ваш запах. Кроме того, я заметил вашу макушку, прежде чем вы успели утонуть в кресле, — поддразнил он, несмотря на невероятную усталость, по-прежнему звучавшую в его голосе.
Значит, Томас с самого начала знал, что она здесь! И Мэри даже боялась подумать о том, почему он не разоблачил ее…
Она выпрямилась и медленно встала, осторожно положив книгу на стол, прежде чем повернуться к Томасу. Она была потрясена его изможденным видом, тем, как обессиленно он опустился в кресло. В нем не осталось ничего от того высокомерного, уверенного в себе человека, которого она привыкла видеть. Хотя при данных обстоятельствах в этом не было ничего удивительного!
— Трудный выдался денек, — сказал Томас, проводя рукой по своим уже начинающим седеть волосам. — И что вы обо всем этом думаете? — поинтересовался он.
Она смущенно потупила взор, не зная, что ответить.
— Я… Вот беда-то, правда? — наконец сокрушенно заметила Мэри.
Несколько долгих мгновений Томас продолжал смотреть на нее, потом уголки его губ поползли вверх, и он издал тот самый смешок, который Мэри успела так полюбить. Она была рада, что рассмешила его, хотя и непреднамеренно — у него было мало причин для смеха сейчас.
— Беда, беда, — согласно кивнул он, по-прежнему улыбаясь, но глаза его вновь помрачнели.
Мэри пересекла комнату и опустилась на ковер у его ног.
— Но, подумайте сами, — она успокаивающе положила ладони на его колени, — насколько хуже было бы, если бы Генри предложил жениться на Эстер и она бы согласилась!
— Господи, конечно! — Он провел рукой по покрасневшим глазам. — Бедная девочка могла совершить ошибку, но такой судьбы она не заслуживает!
Мэри попыталась улыбнуться при этом намеке на шутку, но ее усилия не увенчались успехом. Она любила этого человека и старалась смягчить его страдания, вызванные любовью к другой женщине. Как это больно!
— Во всякой ситуации есть свои положительные стороны, — дрожащим голосом проговорила Мэри.
Томас откинул голову и, нахмурившись, взглянул на нее.
— И что же положительного вы видите для себя?
Ничего хорошего для себя она в этой ситуации не видела. Она любила человека, который не любил ее, и независимо от того, останется он в ее жизни или уйдет, будет по-прежнему любить его.
Томас протянул руку и нежно прикоснулся к волосам на ее виске.
— Мне очень жаль, что вы узнали об Эстер таким образом, но, честно говоря, я не представляю, как иначе мог бы сказать об этом. Я не хотел причинять вам боль.