У моря Русского
Шрифт:
Сразу, как-то незаметно, освобожденные пленники признали старшими над собой Василька и Ивашку. К ним сносили все найденное на поляне, их спрашивали, как поступать дальше. Люди задались вопросом — куда идти? До сего момента эта мысль не возникала у невольников — они шли туда, куда влекла их цепь.
А сейчас взоры всех обратились к Ивашке и его спутнице, которые, видимо, хорошо знали места, если сумели так ловко обмануть фрягов и татар.
Ольга, поняв немой вопрос людей, сказала:
— Идти надо лесом, по горным тропинкам, вдали от дорог.
…Приближался рассвет. Опустела поляна на развилке горных дорог. Только помятая, забрызганная кровью трава да тела погибших в стычке свидетельствовали о том, что произошло здесь недавно. Сыроватый утренний ветерок нес с речки холодный туман; над поляной, зловеще каркая, летало воронье.
Глава седьмая
У ЧЕРНОГО КАМНЯ
…Скажи лишь — да, и станешь атаманом, и будем мы тебе повиноваться, тебя любить и чтить…
Рассвет в горах наступает внезапно. Он подкрадывается незаметно из-за гор и вдруг обрушивает на землю лавину света. Мгновенно рассеивается тьма, с гор в долины ползут синеватые облака тумана.
Идти в гору трудно. Тропинка узкая, словно желобок по каменистой земле проложен. Да это желоб и есть. Идет дорожка больше канавами, где весной сбегают с гор холодные ручьи снеговой воды. По этим же углублениям стремительно несутся в долину желтые дождевые воды летом.
Несутся воды, захватывая с собой мягкую землю, мелкий щебень. Проходят сотни лет — округляются стены канавки, желобом бежит она с вершины горы.
Ивашка и Василько идут рядом. Оба устали изрядно, но на коней садиться не хотят. У Сокола мучительно болят ноги, но он крепится, молчит. Молчит и Ивашка, хотя тоже нелегко ему.
Василько первый не выдерживает:
— Отдохнуть бы…
— Потерпи немного, вот ужо полянка ровная будет.
И верно — закрытая нависшими с двух сторон широкими густыми зелеными кронами тропа вдруг вырвалась на простор. Светлая маленькая полянка открылась взору измученных людей.
Здесь решили сделать привал.
Ивашка прилег на траву. Перед тем сказал Васильку:
— Где хорониться нам — у Козонка спроси. Он, должно, места эти хорошо знает. Охрану выставить не забудь.
Василько кивнул головой и стал оглядывать поляну, людей, в беспорядке расположившихся на траве. Все устали, хотели спать, но никто не ложился — ждали приказа. От кого ждали, Василько не мог понять. Люди глядели на него, а какое он имел право повелевать, если был таким же, как и все.
Вот поднялся невысокий, крепкий старик и, не глядя ни на кого, про себя вроде, проговорил:
— Собрались мы теперя ватагой, а старшего нет. Это все одно, что тулово без головы. Подумать надо, братья.
Василько понял, что ему надо высказать все, что думал он во время пути о судьбе людей, собранных здесь.
— Друзья, братья! — голос у Василька спокойный, сильный. — Вот мы и свободны. Не свистит над нами татарская нагайка, не скованы мы единой цепью. Как птахи, вольны. Лети куда хочешь. А куда лететь? Может, вы, братья, посоветуете?
— У самих про то без краев думы! — крикнул кто-то.
— Пришли сюда, а дальше что?!
— Куда идти, не знаем!
— Говори ты!
— Скажи о мыслях своих!
Василько жестом попросил всех подойти ближе. Когда люди расположились вокруг него, Василько заговорил:
— Была у меня сперва такая мысль — разойтись всем в разные стороны. и ночами тайно, поодиночке, пробираться в родные места. Дойдем ли?
— Не дойдем! — закричали чуть ли не все.
— Поистомились, оправиться надо!
— Переловят нас поодиночке-то.
— Дума эта плоха!
— Верно, братья! Мысли эти не про нас. Нам надо ватагой свою долю искать. Спервоначалу надо старшого выбрать.
— Будь ты старшим! — крикнули сзади. — Видим, не глуп парень.
— Негоже так, други. Вы меня не знаете. Может, я завтра же на гибель вас поведу. По-моему, надо так решить: пусть каждый из нас подумает — не желает ли он стать атаманом. Если найдется такой — пусть скажет, как и куда он будет водить ватагу, какой путь изберет. И если путь, им избранный, придется всем по душе, ему и быть старшим.
Тихо стало на поляне.
Взять в голову думу об атаманстве легко каждому. Но путь ватаге избрать — ой, нелегко! Молчат люди. Ждут.
Наконец, на круг вышел смуглый, как цыган, человек. Старая войлочная шляпа на затылке, из-под нее на узкий лоб падает курчавая прядь волос. Глаза быстрые, смешливые, руки длинные, подвижные. Он заговорил:
— Охоты быть атаманом у меня нету. Но ежели бы я вел ватагу, то мы ходили бы по смелым дорогам. По мне — разгуляться ватаге на всю ширь! Налетать на богатые селения, держать в страхе все дороги окрест. Добывать оружие, золото да камни драгоценные. А когда ватага станет богатой, откупиться от татар, найти добрых коней, да и по домам. Вот как, по-моему, должен думать наш атаман.
Ватага зашумела, заволновалась.
— Я бы к тому атаману в ватагу не пошел, — спокойно произнес Василько. — Да и выйдет, что не ватага это, а шайка разбойников. Разве креста на нас нет — в разбойники-то идти. Нам ли, люду, измученному всякими грабителями, думать самим о разбое… А по мне так жить надо: найти в горах место тайное и неприступное и устроить там жилье. Оклематься [32] , отдохнуть. Оружия у нас немало есть — будем ходить на охоту. Зверья в сих лесах много. Мясо на еду, шкуры на одежду. А войдем в силу, подумаем, как и оружие каждому добыть.
32
Оклематься — прийти в себя.