У моря Русского
Шрифт:
Сие, дьяче, зело смехотворно, ежели узнаешь, как нынешний хан бранится с серечь-баши, человеком, ведающим освещением дворца, из-за каждой лишней капли дешевого масла, израсходованной на свет в ночи.
Расскажу тебе, дьяче, еще вот что. Задумал недавно хан удивить людей и нанял венецианского мастера ему изделать железные ворота. Мастер мне сам рассказал, как ему четырежды приходилось переделывать рисунок сих дверей, с каждым разом хан уменьшал начертанное, и теперь вместо прекрасного широкого входа, какой был замыслен венецианцем, построили малые двери, каковые устыдился бы поставить на свой двор не токмо
Говорят, что хан сейчас строит новый дворец в Салачике около Чуфут-Кале, и дворец тот будет называться дворец-сад, что по-татарски будет Бахчи-сарай, и будто думает хан переносить туда свою столицу. Сие для татар все равно, ибо по ихнему обычаю столица хана там, где он поставил свой шатер.
Скупость хана настолько велика, что он повелел сии «величественные» двери выломать и перевезти в тот Бахчи-сарай.
Прости меня, что пустой болтовней отнимаю твое время, но, я полагаю, и сие тебе знать надобно.
Теперь о Менгли-хане напишу немного. Сей правитель из рода Чингизидова, чем он весьма гордится. На торжественных приемах его титл величают полностью, и он таков: «Менгли-Гирей, бен-Хаджи-Гирей, бен-Мухаммед-Султан, бен-Тимур, бен-Мелек, бен-Кутлук, бен-Урусхан, бен-Чимтай, бен-Сасы-бука, бен-Тули, бен-Ордэ, бен-Джучи, бен-Чингиз-хан. Бен — по-ихнему сын. Слово «Гирей» присоединил к своему имени отец Менгли Хаджи-хан, а что сие означает, неизвестно. Иные говорят, что Хажди-хана в молодости спас от смерти пастух — Гирей и в честь того Хаджи повелел удержать это прозвище за всем потомством.
Менгли-Гирей зело не любит золотоордынского хана Ахмата, непрестанно с ним враждует и для того вступил в союз с польским крулем Казимиром. Сие надо принять во свою пользу при посольских делах здесь и у вас в Москве, распрею татарских царей воспользоваться, чтобы выйти на согласие с одним из них, который подальше и побезвреднее, и тем легче справиться с другим, коий ближе и постоянно надоедает набегами на наши земли. О ратной мощи хана скажу — разбойники они, а не воины. Татаре употребляют оружие, известное с древнейших времен, — копье, сабля, кинжал да колчан со стрелами. Оружие сие редко своей выделки — больше все добытое в разбое. Оружия в войске немного, но в набеги они берут с собой много запасных лошадей, от того татарское войско кажется многочисленнее против действительности.
Основной ясырь татар — полонянники. Хан получает десятую долю из всех пленников, как и всего протчего награбленного добра. Остальных делят по отрядам. Пленных татаре мучают голодом, побоями, наготою, а простого званья людей до того бьют плетьми, что несчастные сами желают себе смерти. Пленных татаре продают иностранцам только после того, как откажут в выкупе соотечественники.
Довелось мне быть не один раз в гареме хана. Не подумай, что я по старости лет пустился на грех, нет, мы с братом делали там надписи да арнаменты рисовали. Над входом в гарем начертали: «О, открывающий двери, открой нам наилучшую дверь». До сего времени я думал, веря рассказам, что у хана превеликое множество жен. Сие не так. У Менгли-Гирея всего четыре законные жены, коих он менять, согласно корану, не волен. И еще у него есть двенадцать наложниц. Их он может менять, продавать и восполнять, ежели какая умрет или хан ее разлюбит. Кроме них, в гареме обычно живут служанки, рабыни и разные мастерицы. Таких здесь много, более сотни.
Из четырех жен хана старшая, называемая валидэ, пользуется правами царицы. У Менгли-хана валидэ по имени Нур-Салтан, о которой тебе, дьяче, известно. Узнал я, что царица сия умна и властна, и хан часто слушает ее советы. Из сего мы пользу делу извлечь сможем.
Если будет час, в другом письмеце опишу тебе весь ханский дворец, а ежели нас повезут в Бахчи-сарай, и оттоля тоже письмишко сумею переслать.
Ну, вот и все. Прости, дьяче, что неумно написал, только моей вины тут мало: что я мог узнать за такой короткий срок? Вскорости жди, дьяче, другого листа от слуги твоего Шомельки Токатлы».
Глава четвертая
УТРО МЕНГЛИ-ГИРЕЙ-ХАНА
«Владетель этого дворца и повелитель своей страны султан всемилостивый Менгли-Гирей-хан, сын Хаджи-Гирея. Да помилует бог его с родителями в обоих мирах».
Судьба, решенная ночью, — несчастная судьба. Закон, принятый ночью, не угоден аллаху. Так говорят мудрые мира сего, и потому Менгли-хан ночь свою проводит в удовольствиях и сне, а все важные дела решает утром.
Каждое утро по строго заведенному ханом ритуалу к нему входили сначала хан-агасы, нечто вроде министра внутренних дел, хранитель казны хазнадар-ага, начальник верховного совета диван-эфенди, начальник ханских рабов, вожак джигитов Хадым-ага и Ак-Мажди-бей — хранитель гарема.
В этот день был обыкновенный прием. Первым, как всегда, вошел к хану хан-агасы. Не прошло и пяти минут, как он вышел из покоев хана.
На лицах у всех, кто ждал приема, легкая усмешка — давно известно, что хан-агасы все время проводит в кейфе и о делах государства имеет слабое понятие. Он входит к хану, чтобы поприветствовать его, а потом туда направляется хазнадар-ага. О, этот будет долго говорить с владыкой. Известно всем, насколько скуп хан, и все знают, что он потребует от казначея отчета за каждую истраченную монету. Хазнадар-ага, переваливаясь с боку на бок, словно селезень, поспешно вошел в кабинет хана.
Менгли-Гирей сидел на подушках, глядел в сторону. Вошедший, не доходя пяти шагов до хана, упал на колени и поцеловал край ковра, на котором сидел владыка.
— Приветствую тебя, великий и несравненный, — сипло проговорил казначей, — и молю аллаха о том, чтобы казна твоя была так же полна завтра, как и сегодня. Вчера я получил письмо из Чуфут-Кале. Сейтак-ага снова просит выслать золота для продолжения строительства дворца в Ашламе.
— Много он просит?
— Не смею сказать, о благочестивый.
— Говори.
— Четыре тысячи золотых гуруш.
— Четыре тысячи! Ты, надеюсь, не выдал их этому грабителю? — крикнул хан.
— О верный хранитель мудрости и справедливости! Я знал твое желание построить самый роскошный и великолепный дворец в мире, мои уши слышали твои повеления выдавать Сейтаку золота столько, сколько потребуется, и я…
— И ты выдал золото! — хан застонал. — О великий боже! Зачем мне этот великолепный дворец, если я войду в него нищим. Скажи мне, как высоко возведен дворец?