У моря Русского
Шрифт:
— Я сам.
Через час вершник уже ускакал в сторону Сурожа. Спустя малое время за ним не спеша выехал Ионаша. Он знал, что на середине пути лошадь путника издохнет и тот останется пешим. Он, конечно, пойдет дальше и обязательно утомится и проголодается. Вот тогда-то его догонит Ионаша и предложит ему лепешек и вина из своей фляги. Посланник уснет, и нетрудно будет узнать, что написано в письме русского посла.
На двенадцатой версте от корчмы Ионаша увидел павшую лошадь. Яд, данный с кормом, сделал свое дело.
Но сколько ни ехал
На обратном пути Ионаша всю дорогу размышлял о том, куда мог деваться посланник, но так ничего и не придумал.
ВЕСТНИК РОДНОЙ ЗЕМЛИ
Дед Славко заболел. Не то чтобы слег совсем, а так все как-то недомогалось. Болела поясница, ныли натруженные ноги, а вечером одолевал жар. За дедом неотступно присматривал Андрейка. Парнишка сейчас совсем изменился, повеселел и вроде бы даже вырос. Все свое время делил между отцом и старым Славко. А с тех пор как старик занемог, мальчонка не отходил от него. Старого гусляра приказал беречь и атаман. Он велел Полихе кормить деда отдельно. Варить для него самое лучшее.
На заре, когда на травах лежит студеная роса, Андрейка бегал по указке деда на лесные поляны, искал целебные травы. За время хождения по — дорогам дед Славко не раз травами лечил себя и мальчонку.
В поисках желтого горицвета Андрейка выскочил на дорогу и вдруг в нескольких шагах от себя увидел человека. Он сидел спиной к мальчику, уткнув лицо в ладони, — не то думал о чем-то, не- то плакал. Рядом, поперек дороги, лежал мертвый конь.
Андрей метнулся в кусты, побежал к Черному камню. Разыскал отца, рассказал ему о беде, которая постигла человека.
— Он, тять, по обличью наш, русский, можа, про отчину узнаем что-нибудь, можа, помогнуть ему надо. Как он теперя без коня-то?
— Молодец, Андрейка, — похвалил его отец и пошел искать атамана.
А через некоторое время на дороге появились два всадника. Кони шли рысью. Сокол и Ивашка молча вглядывались вперед. Скоро они миновали подохшего коня, а спустя полчаса догнали нужного им человека. Бородач, увидев вооруженных людей, выдернул саблю из ножен и отскочил в сторону.
Сокол осадил коня и тихо сказал:
— Будь здоров, добрый человек.
— И тебе доброго здоровья, — ответил бородач, все еще не убирая оружия.
— Саблю оставь. Мы не лиходеи, — посоветовал Ивашка. — Не чаял, верно, встретить здесь русских людей?
— Почему же, — уже спокойно произнес бородач, вкладывая саблю в ножны. — Чай, к Суровскому морю иду, к русскому.
— Ишь ты, — рассмеялся Василько. — Суровское море велико. К кому идешь-то?
— Про то мне одному ведомо, — сурово ответил бородач и снова положил ладонь на рукоятку сабли.
— Ну, ладно, — крикнул Ивашка, — не хочешь сказать — не говори. Мы тебе помочь хотим.
— Кто вы будете, люди хорошие? — спросил бородач.
— И про то только нам ведомо и никому боле. Ежели хочешь узнать, кто мы, — пройдем с нами, отдохнешь у нас, дадим тебе коня и в Сурож проводим. Пойдешь?
— Как знать мне, добрые люди вы али лиходеи?
— Не ради зла зовем тебя, — сказал Сокол. — Помочь тебе хотим…
— Если помочь хотите — ведите коня сюда. А к вам заходить мне несподручно.
Сокол кивнул Ивашке, и тот ускакал за конем. Василько спешился, подошел к бородачу.
— Напрасно нам не веришь. Ежели бы на деньги твои зарились — их и здесь отнять можно, ежели жизни лишить — на дороге даже удобнее.
— Так что же надобно вам? Вы же не знаете, кто я.
— Ты русский. Кто бы ты ни был… А мы из полона вырвались, живем здесь в лесу и, как нам далее быть, не знаем. А ты, видим, не простой человек. Может, посоветовал бы.
— Много ли вас?
— Много.
— Заехал бы я к вам, но тороплюсь сильно. Добираюсь к купцу Чурилову по торговым делам. Сам из Москвы.
Чем больше говорил бородач с Соколом, тем больше верил этому человеку. А когда приехал Ивашка с конем, разговор пошел еще откровеннее. В конце концов бородач сказал, что его зовут Данилой Гречиным, и намекнул, что он может вскорости увидеть государева посла и рассказать ему про ватагу.
— Расскажи о нас послу государеву и передай ему — коль потребуется помощь, пусть шлет тебя сюда. Поможем завсегда. Пусть и он ведает и помнит: живут у Черного камня вольные люди, много русских и украинцев среди них и не знают пока, как в родные места попасть. Он, боярин-то, сверху лучше видит — может, подскажет что.
Данила все обещал передать и, собираясь в Сурож, спросил у Ивашки:
— Может, поклон кому в Суроже передать?
Ивашка подошел вплотную к всаднику, тихо проговорил:
— У Чурилова есть дочь, так вот наш атаман… Одним словом, хочется ему побывать там, а причины к тому нет. Попроси его в провожатые. Без задней мысли вроде.
Данила кивнул головой, быстро соскочил с коня и пошел к атаману.
— Просьбица у меня к тебе есть, атаман, немалая. Проводил бы ты меня до Сурожа, тебе узнать Никиту Чурилова было бы полезно. Откажу тебя ему как своего соратника. Поедем, а?
— Как ты о сем думаешь, Иван? — спросил Сокол.
— Дело хорошее. С Никитой как ни на есть тебе познакомиться надо. Поезжай, мой тебе совет.
В сумерки Василько и Данила подъехали к дому Никиты Чурилова. Принял купец их радостно, письмо боярина прочитал сразу и начал сборы в Кафу. Договорились выезжать завтра утром. Никита жадно выспрашивал посыльного о делах великого князя Московского, до самого ужина не давал Даниле покоя. Сокол в беседе участия не принимал, хотя рассказ Гречина слушал внимательно. Ужина он ждал с великим нетерпением — к столу должна была выйти Ольга, — хотя и боялся, как бы, неожиданно увидев его, девушка не выдала себя. А еще более страшился, вдруг забыла…