У нас в саду жулики (сборник)
Шрифт:
– Ты смотри, не очень… я тебе покажу… падлу… сейчас вызову милицию… а ну, закрой дверь… и больше не открывай…
Дядя Вася нагло улыбается, но дверь все-таки закрывает. А через полчаса собирает пластинки и уходит совсем. Но прежде чем запереть дверь на ключ, врубает на полную мощность репродуктор.
Жалоба
« Я спустился к воде, и теперь уже облака оказались внизу; запутавшись в водорослях, они медленно наплывали на покрытые мхом островки, из-за которых, завихряясь, все выскакивали и выскакивали струи; обгоняя облака, струи соединялись в рукава и, словно продолжая спокойную беседу, свободно бежали дальше; встречаясь с камнями, они как бы вскрикивали и, переходя на более высокую ноту, белея и искрясь, дробились между валунами.
Раньше я никогда не подозревал, что если слушать ручей совсем близко, то можно услышать столько разных звуков. Все зависит от глубины. Но теперь я уже знаю, что ручей, если в него как следует вслушаться, это все равно что оркестр, а каждый в нем камушек – все равно что струна или клавиша. И совсем напрасно когда-то меня заставляли играть через силу гаммы. Я
Я смотрю на фотографию дочери и задумываюсь. И в это время, как всегда, раздается стук. Господи, когда же они, наконец, успокоятся!
Дядя Вася привез холодильник и, поставив на привычное место напротив своей двери в «колидоре», торжественно объявил:
– С сегодняшнего дня этот холодильник переходит в личное пользование гражданки Апряткиной! Это сказал я – Васильев. А Васильев шутить не любит!
И ушел.
А примерно через час в жутком волнении постучалась Екатерина Степановна.
Оказывается, на имя ее начальника из нарсуда пришла бумага с запросом ее характеристики. Екатерина Степановна только что с работы, и там уже все знают. Эта проститутка завела на нее встречное дело, а подлец дядя Вася воспользовался и плетет интригу. Ну ничего, если понадобится, она «не пожалеет жизни», но добьется, чтобы «этого подонка» от нас выселили.
В знак солидарности я одобрительно киваю, а Екатерина Степановна, переведя дух, продолжает дальше.
Ровно месяц тому назад в канун Двадцать третьего февраля Танюшка решила отметить день Советской армии. Она пригласила к себе подружек, и в числе приглашенных оказалась дяди-Васина дочка, та самая, чью фотокарточку дядя Вася показывал мне при знакомстве. Ей сейчас девятнадцать, и Екатерина Степановна все о ней разузнала. Дяди-Васина дочка разрушила семью: она живет с тридцатилетним мужчиной, у которого трое детей. Помимо четырех подружек, были приглашены еще пять морячков – курсантов из военно-морского училища.
Часов до девяти, если не считать гремевшей на всю катушку музыки, пили спокойно. А когда «потянуло на травку», то разбрелись по всей квартире. Две пары заняли оба туалета, еще одна оккупировала ванную и еще одна – кухню, хотя на кухне находились две соседки. Варвара Алексеевна заваривала раствор для компресса, а Евдокия Николаевна занималась переборкой стола. Тамара собралась на ночь купать ребенка, а ванная занята. А сама Танюшка осталась со своим кавалером в комнате.
Сначала вызвали дружинников, но пока их ждали, успела подойти и милиция. Откуда-то появился и дядя Вася, хотя его никто и не звал. Заложив за спину руки, почему-то очень довольный и важный, дядя Вася расхаживал взад-вперед по «колидору» и, как всегда, «держал речь».
В конце концов всех отовсюду выудили и рассоединили, а пока одевались, Танюшка успела припрятать весь оставшийся выпивон. Но один из морячков ее попутал и как следует ей врезал. Схватив Танюшку за челку, морячок хотел повторить еще раз, но Танюшка, рыдая, вырвалась.
Между Танюшкиным кавалером и свидетелем преступления в пределах комнаты завязалась драка, а когда стали выходить на простор, то морской бой, в котором уже принимала участие вся пятерка, переместился в коридор. Потом на лестничную клетку. И, наконец, на улицу. В ход пошли бляхи. Несмотря на позднее время, собралась толпа зрителей. Во главе с дядей Васей. Двое сцепившихся выскочили на проезжую часть, и даже остановился троллейбус.
– Да-да, я помню, – поддакиваю я Екатерине Степановне, – я как раз возвращался домой и никак не мог попасть. (Дверь закрыли на крюк, и Танюшка прямо в капроне молотила по ней туфлей. Пришлось обойти с черного хода, и мне там открыли.)
Морячок выдрал Танюшке клок волос, и Танюшка, плохо соображая, поперлась на экспертизу. Хотела «снять побои», но экспертиза зафиксировала, что Танюшка косая.
Наутро Танюшка написала заявление, что ее избивали трое: Екатерина Степановна, ее муж – Евгений Иванович, а также Тамара. Это подтвердили все четверо Танюшкиных подружек, включая дяди-Васину дочь, а также сам дядя Вася, который весь следующий день под газом, веселый и счастливый, болтался по квартире.
Екатерина Степановна с Тамарой тоже написали заявление. Что на самом деле Екатерина Степановна всех разнимала, Евгений Иванович пьяный спал у себя в комнате, а за Тамарой, которая была с ребенком на руках, ходил бухой дядя Вася и, «угрожая жизнью», показывал ей нож. Из комнаты Апряткиной вышла совершенно пьяная дяди-Васина дочь, и Екатерина Степановна сделала ей замечание, чтобы та находилась в комнате своей подруги. В ответ на это дяди-Васина дочь схватила стул и на Екатерину Степановну замахнулась. Хорошо еще, что удалось увернуться.
Во второй половине дня всех вызвали в милицию для разбирательства, но заявление Екатерины Степановны и Тамары таило в себе слабость: всего две подписи – и обе стороны заинтересованные. А больше никто не подтвердил.
На стороне Танюшки было преимущество. Ее заявление хотя исходило только от нее одной, зато все свидетели – незаинтересованные. Включая и дяди-Васину дочку. Фактически она, конечно, заинтересована, как родственница, но совсем по другому делу. И дело дяди Васи приостановилось и теперь перекинулось на обвинителей.
А морячков, которые могли бы подтвердить, что это они отлупили Танюшку, «чтобы, тварь, не прятала шнапс», теперь уж не найти. Но если бы даже и подтвердили, то сами бы и погорели. Ведь своим поведением они бы бросили тень на моральный облик советских вооруженных сил.
Екатерина Степановна прерывает свой рассказ и, достав платок, вытирает капли пота.
– Ну, я пошла… – поднимается Екатерина Степановна. Ей надо готовить своему Женьке. Сейчас уже придет с работы. – На, пока почитай…Я смотрю на потрепанный скоросшиватель. На отогнутую в разные стороны металлическую скрепку нанизан замызганный лист.
В Смольнинский районный
Народный Суд г. Ленинграда
от Апряткиной Татьяны Васильевны, проживающей: Невский пр. д. 134 кв.1
по обвинению Зиминой Тамары Ивановны,
Я проживаю по вышеуказанному адресу в коммунальной квартире. В этой же квартире проживают гражданки Зимина Тамара Ивановна и Петрова Екатерина Степановна.
22 февраля 1980 г. около 21 часа, когда я выходила из своей комнаты вместе с находившимися у меня гостями, чтобы проводить их, гражданка Петрова Екатерина Степановна, увидев среди гостей гражданку Васильеву Л. В., отец которой ранее проживал в нашей квартире, стала ее из квартиры выталкивать. В ответ на сделанное ей в связи с этим замечание гражданка Петрова Екатерина Степановна оскорбила меня нецензурной бранью. В этот же момент ко мне подошла гражданка Зимина Тамара Ивановна и, схватив меня за волосы, с силой оттолкнула и стукнула головой об пол. Когда, упав от этого удара, я оказалась на полу, гражданка Петрова стала ногами наносить мне удары по телу, ногам и рукам.
С помощью не успевших к этому времени уйти моих гостей мне удалось прекратить избиение.
В травматологическом пункте, куда я обратилась в связи с этим, мне оказали необходимую медицинскую помощь и о случившемся телефонограммой сообщили в Смольнинское РУВД, где было произведено соответствующее расследование, после которого для привлечения гражданок Зиминой и Петровой мне рекомендовали обратиться в Народный Суд.
Учитывая изложенное, на основании ст. 27 УПК РСФСР прошу:
1. Потребовать из РУВД Смольнинского района материал на Зимину Т. И. и Петрову Е. С.
2. Запросить из травматологического пункта 38-й поликлиники Смольнинского района карту травматика на меня Апряткину Т. В.
3. Назначить судебно-медицинскую экспертизу для установления тяжести полученных мною телесных повреждений, нанесенных Зиминой и Петровой.
4. Вызвать и допросить в качестве свидетелей:Васильеву Людмилу Васильевну,
прож. по ул. Исполкомовской д. 5 кв. 17
Количеву Татьяну Васильевну,
прож. по Дегтярному пер. д. 23 кв. 9
Андрееву Надежду Андреевну,
прож. по Перекупному пер. д. 4 кв. 18
Иванову Ирину Петровну,
прож. по ул. 7-я Советская д. 13 кв. 6
5. Привлечь к уголовной ответственности по ст. 112 УК РСФСР Зимину Т. И. и Петрову Е. С. и вынести в отношении них обвинительный приговор.22 марта 1980 г. ЮК 12 ЛГКА
5 апреля 1980 г.
Адвокат Рудня Е. Ф. Подпись Апряткиной
А вечером, когда Екатерина Степановна пришла за скоросшивателем, она мне рассказала финал.
Доказать, что Танюшку избивали Тамара с Екатериной Степановной, мешала экспертиза, а выбить справку, в которой бы подтвердилось, что Танюшка была трезвая, так и не удалось. Зато дело, заведенное Танюшкой на дядю Васю еще летом, когда вместе с бутылками из-под вина он побил и саму потерпевшую, прекратилось окончательно. Правда, по бюллетеню Танюшке заплатили всего пятьдесят процентов, признав травму не производственной, а бытовой, но порекомендовали остальные пятьдесят процентов сорвать с дяди Васи.
Дядя Вася пригласил Танюшку к Фене и закатил шикарный банкет с красной икрой и севрюгой. И Танюшка ужралась. А вместо заключительного аккорда – холодильник. И теперь мало того что Танюшка может им пользоваться, – все расходы по счетчику дядя Вася взял на себя. И в результате Танюшка его простила.
Но вот что самое главное: скоро дядя Вася поменяется и уедет от нас насовсем. В жилобмене уже все подготовлено. Ей недавно сообщили. У нее там знакомый юрист…
Екатерина Степановна берет скоросшиватель и с сознанием выполненного долга удовлетворенно улыбается.Приговор
В ванной горит свет, и сквозь шум льющейся воды проступает равномерное хрупанье. Но раковина свободная.
– Я вам не помешаю? – спрашиваю я у Екатерины Степановны и вхожу. – Надо бы побриться…
– Не помешаешь, не помешаешь… – Екатерина Степановна разгибается от стиральной доски и поправляет налезающую на глаза прядь. Она уже наполовину седая. – Брейся, брейся…
Я вешаю полотенце на крюк и, поставив на раковину мыльницу, вставляю в прибор бритву.
– Слушай, Толя, – Екатерина Степановна вытирает со лба выступившие капли, – у тебя вентилятор… ты утром, когда уходишь, ставь его на стул… А то дышать нечем… А когда приходишь… я его тебе выставлю…
– Конечно, конечно… пожалуйста… завтра оставлю… – я провожу помазком по огрызку и, натянув подбородок, дотрагиваюсь до кожи. Бритва еще совсем новая, но уже дерет.
Нечем дышать, а все равно не покупает. Вот что значит упорство. Да и одиннадцать шестьдесят тоже ведь не валяются. Лучше вставать каждый день в четыре утра.
Екатерина Степановна вытаскивает белье в бак и снова разгибается.
– А как там поживает наш Васятка? – возобновляю я разговор. – Что-то его давно не видно.
Потребность поговорить про дядю Васю настолько вошла у Екатерины Степановны в привычку, что иногда просто невозможно ей не потрафить. Особенно теперь, когда дядя Вася от нас переехал. Ведь только благодаря ее несгибаемости облик дяди Васи, который еще до сих пор витает по коридору, превратился в мираж.
В конце концов дядя Вася с Феней зарегистрировался, и им подобрали обмен, знакомый юрист оказался прав, где-то на Гражданке в квартире с милиционером. Чтобы тот за дядей Васей присматривал. Но строительный на Старом Невском остался за ним, и его до сих пор можно там встретить в надвинутой на лоб шляпе. При встрече дядя Вася галантно расшаркивается и, как всегда, ослепительно улыбается: