У очага любви

Дэвид Бенсон вошел в неосвещенную комнату, прилегающую к офису, и осторожно закрыл за собой дверь на ключ.

После обеда в офис пришел посетитель. Было решено, что с потенциальным клиентом вести переговоры будет Дэвид — как человек более опытный и практичный.

Элеонора смотрела на него с надеждой, забыв про чай, который ее попросили приготовить. В ее серых глазах Дэвид прочел немой вопрос и поспешил на него ответить:

— Да, это он. Он самый, Роберт

Это была очень радостная новость, но Элеонора заметила, что в голосе Дэвида слышалась досада.

— Судя по всему, Керрингтону надоело жить и работать в Лондоне. Он решил для разнообразия перенести фирму куда-нибудь подальше от дома. У него особняк или что-то в этом роде недалеко от Мелдона. Там он хочет организовать свой офис, и ему нужно только самое лучшее оборудование.

— Но это же замечательно! — воскликнула Элеонора.

— Было бы, если бы я смог заключить эту сделку, но его голыми руками не возьмешь. Он еще тот гусь… — в голосе Дэвида чувствовалось раздражение. — Знает, что мы небольшая фирма, и все время указывает на то, что наши возможности ограничены и что на перевозку уйдет много времени. Я несколько раз заверил его, что мы все уладим, но, похоже, убедить мне его пока что не удалось.

Дэвид налил себе чаю и сел в единственное в кабинете кресло.

Элеонора молча слушала, с трудом скрывая волнение. С улицы доносился шум машин — офис был расположен в центре.

Дэвид невозмутимо пил чай, никуда не спеша.

— Ты разве не собираешься вернуться и продолжить переговоры? — спросила наконец Элеонора.

— Он беседует по мобильному. Когда зазвенел телефон, эта напыщенная свинья вскинула бровь и вежливо намекнула, что мне нужно поскорее исчезнуть. Как будто я какой-то мальчик-курьер.

— Я тебя прошу, будь осторожен, когда снова вернешься к нему. Не показывай, как на самом деле ты к нему относишься.

— Мне кажется, он и так уже это понял. — Дэвид поморщился. — Мы с самого начала не понравились друг другу. Надо тебе попробовать. Может, у тебя с ним получится лучше. Если верить прессе, он очень скрытный, о своей личной жизни не распространяется, но к женщинам он все-таки неравнодушен — по крайней мере судя по его поведению на публике. Так что, по-моему, у тебя, как у женщины, больше шансов.

— Хорошо, я попытаюсь, — согласилась она. — Хотя, знаешь, в какой-то газете я читала о нем: говорят, он крепкий орешек.

— И если нам не удастся его расколоть, то мы проиграли. И тогда у нас будут большие проблемы. — Дэвид нервно поправил волосы. — Это вообще какое-то чудо, что такой человек, как Керрингтон, обратился к нам. Мы просто не вправе упустить его. Можешь обещать ему все, что понадобится.

— Но зачем обещать то, что мы потом, скорее всего, не сможем выполнить, — робко заметила Элеонора.

— Черт возьми, Элла, хватит этих моралей! К тому времени, когда он поймет, что мы можем выполнить, а что нет, ему уже некуда будет деваться. Наш главный козырь или, пожалуй, наш единственный козырь — это то, что мы в силах сделать все очень быстро. Обратись он в большую фирму, где и без него полно заказчиков, ему придется ждать и немало. Ты скажи ему, что по графику у нас сейчас должен выполняться другой заказ, но мы его перенесли.

На самом деле, следующего заказа не было и в помине. Ситуация в фирме была на грани катастрофы.

— И обязательно подчеркни, — продолжал Дэвид, — что мы готовы начать, как только он скажет. Хоть с понедельника, если это его устроит. Но, само собой, нам понадобится некоторый аванс, прежде чем мы сможем заказать оборудование.

— Но нам дадут в кредит в «Гринлис».

— В «Гринлис» нам не дадут ничего! Даже коврика для «мыши», пока мы не заплатим того, что уже задолжали.

— Но мы заплатили. Мы же оплатили все долги еще после прошлой сделки. Я же сама пересылала им чек в начале недели.

— Но к тому времени, когда я подписывал чек, мы уже фактически были банкротами.

— Я даже и не предполагала, что наши дела так плохи, — прошептала Элеонора. — Почему ты мне не говорил?

— Зачем? Я не хотел тебя расстраивать.

— Ты должен был мне рассказать. Разве это не моя работа — оплачивать счета? Если бы я знала все, то не стала бы посылать в «Гринлис» ничего не стоящий чек, а поговорила бы с ними и попросила бы продлить срок. Так бы мы хоть избежали этого позора.

Привлекательное лицо Дэвида исказила гримаса.

— Вместо того, чтобы стоять тут и ругаться, не пойти бы тебе лучше туда, к Керрингтону? И не забывай — он наша последняя надежда. Предлагай ему все, что бы он ни запросил, хоть луну с неба, если понадобится. Мы должны заключить эту сделку, во что бы то ни стало. Иначе наш бизнес прогорит.

У Элеоноры пробежали мурашки по коже. Ведь если их дело прогорит, она потеряет не только работу, но и Дэвида. Она ничего не может ему предложить — кроме обещаний, что все будет хорошо. А этого недостаточно, чтобы удержать его. И тогда ее будущее будет таким же серым и унылым, как и все ее прошлое.

Поэтому она должна, неизвестно как, но должна, убедить Роберта Керрингтона заключить с ними контракт.

Элеонора сделала глубокий вдох, поправила волосы и, взяв поднос, пошла в кабинет.

Керрингтон стоял у окна, глядя на полупустую сырую улицу. Он был высокого роста, хорошего телосложения, широкоплечий и уверенный в себе — это чувствовалось даже со спины. Его коротко стриженные русые волосы слегка вились у основания шеи. Он неспешно повернулся, и Элеонора в первую очередь посмотрела в его глаза.