У Пяти ручьев
Шрифт:
Пимка давно уже со страхом большими глазами смотрел в ночную темноту. В эту минуту, где-то поблизости в лесу раздался звериный рев. Пимка с криком кинулся к деду.
– Тьфу ты, оглашенный! – охнул испуганный старик. – Сдурел?
Ребята покатывались со смеху.
– Это козел ревел, – сказал Андрей.
– Медведь, – дрожал Пимка.
– Козел, – подтвердили ребята. – У него рев похож на медвежий.
– Ну, говори, – поторопил деда Федька.
– Ладно... Только вы этого оглашенного держите, – ворчал дед, потирая ушибленный живот. – А то угодил своим котлом прямо в кишку... Я думал, дух вон... Ох, горе лыковое!.. Все печенки отшиб... Башка-то у него чисто литая.
– Я думал, медведь, – сконфуженно бормотал Пимка, усаживаясь поближе к ребятам.
– Сам ты медведь... – ворчал дед. – Косолапый... Саданул как!
Охнув еще несколько раз и убедившись, что в животе у него все в исправности, дед продолжал рассказ:
– ...Жутко, а все идем. Больно охота на золото взглянуть. Главное, с нами оборона – Трефилий, праведный старец. Неделю да еще три, али два дня и три ночи шли мы... Все лесом, горами и болотами, измаялись.
– Ну?
– Ну, и вывел Трефилий... Сколь же дивное место! – тихо продолжал дед каким-то странным восторженно-суровым голосом. – Ах, какое дивное место! За горами, за долами лежит оно, ровно в сказке... Горка эконькая, невелика, при ней ложок, вокруг болота... Рядом лесок. А с горки пять ручьев бегут. Точно примечено место. Рядом мимо пройдешь – не заметишь. Лес кругом – овчина овчиной. Этот густ, – кивнул он на чащу, – а там, не приведи бог. Ни тропочки хоженой, ни дорожки лесной. Пенья стоят – медведь медведем... Леший пойдет подумавши. А в сторону, версты две – река. Берега – отвесные камни. И по ней пещеры, прозываются они там вогульские... Ну, правду скажу, – нечистое место.
– А золото? – справился Федька. – Есть?
– Богатимое! Ах, какое золото! Прямо поверх земли. «Мох дери да золото бери!» Но лежит оно на счастливого. Золото тоже, сынки, к рукам идет. Не всякому дается. И большая охрана к нему приставлена.
Пимка, разинув рот, слушал, как сказку.
– Какая охрана? – не утерпел он.
– А вот узнаешь, оловянная башка, – сердито сказал дед. – Стоит там Кликун-Камень.
– А ты его видел?
– Видел, – ответил дед и продолжал дальше рассказ почти шепотом.
Нервное состояние старика заразило невольно и слушателей. Все придвинулись к нему ближе. Пимка нет-нет да пугливо оглянется на чащу, нависшую над головами.
– И видел... А пуще того слышал, – жутким шепотом продолжал старик, точно боясь, что кто-то в темной чаще позади подслушивает. – Слышал в нем голоса... Воют и ревут в камне звери невидимые, клад сторожат... Только мы...
В эту минуту над самой головой деда, в чаще, раздался вдруг резкий хохот. В безотчетном ужасе все, даже Ян, вскочили на ноги.
Кто-то забился в ветвях и с трепыханием и шумом кинулся в лес.
– Будь он трижды прокляненный! – изругался, дрожа, дед. – Вот напугал!
– Это кто?
– Да леший. Знамо дело... Про такие места говорим, – ну, он тут, как тут.
– Филин, – тихо сказал Андрей.
После общего испуга, немного пошутив друг над другом, все снова уселись.
– Сколько-нибудь взяли вы оттуда золота? – спросил Федька.
– Переночевали ночь. Шурфы выбили... С полфунта намыли... Да самородку нашли, фунтов на десять. Его закопали, и место у меня было отмечено. Золото богатимое... Ох, какое, золото! Одну только ночь и ночевали. Дальше оставаться страшно стало, и Трефилий отсоветовал. Вы, говорит, главного не видали, что в лесу спрятано. Тут еще не такие страсти! Сделали на деревьях затески, чтобы дорогу в другой раз найти. Ушли... На другое лето собрал я артель, взял лошадей, всю снасть, пошел... И что же? Ох, горе лыковое! Все лето ходили, так и не нашли, точно провалилось место. Ни реки, ни Кликуна-Камня, ни затесов – ничегошеньки... Вот грех тяжкий! Нет, как не бывало! Ни с чем вернулись.
– А ты бы опять Трефилия захватил! – воскликнул Федька.
– Помер он к той поре, сынок. Ефимушко со мной ходил, не помог. Отвел нечистый.
– Больше и не бывал?
– А восетта [4] ходил, – неохотно ответил старик, вспоминая свое последнее неудачное путешествие. – Поблазнило опять. Около Чистого покоса заплутался, да два года в лесу и высидел. Медведь чуть не задавил. Вот что, сынки, бывает... Как нечистый сторожит... Думал, там и пропаду.
– Два раза не нашел, третий фартнет, – утешил его Тошка.
4
Восетта – недавно, на днях.
– Гадать нече, – вздохнул дед. – А только, ох, какое удивительное место! Главное, сам видел, песок мыл, в руках держал. Золото домой принес... И затески сам на деревьях делал. Самородку там закопал. А все исчезло...
– Ну-у! – вскричал Пимка.
И все ребята подумали сразу, увидят ли они на самом деле что-нибудь из того таинственного, что по рассказам окружает загадочное место у Пяти ручьев?
Но как ни работала их фантазия, даже во сне не могли бы они представить того, что ожидало их в действительности.
VI. Ребята за работой
– Идем, идем, а ни одного самородочка, – вздыхал иногда Федька, со злостью пиная сапогом куски разных пород.
– Ишь, чего захотел, – смеялся дед.
– Да так, хоть небольшой бы...
– С конскую голову? Как в сказке... И то сказать, – продолжал дед. – Идем по золоту. Везде... направо, налево... прииска. Дорога – вся по золоту. Урал – золотое дно. Да не в том дело, сынок. Мало ли его на Урале в земле лежит. Лежит оно на счастливого. Надо уметь его взять.
– А знаешь, как нашли первые самородки? – спросил Гришук. – Нашла девочка в 1813 году на реке Мельковке, в Верх-Нейвинской даче [5] .
– Вот обрадовалась-то! – воскликнул Федька.
– Не думаю.
– Почему? Все-таки небось наградили?
– Не желаю, чтобы тебя так наградили. Во-первых, из боязни, чтобы казна не отобрала дачу, заводоуправление скрыло находку.
– Скрыло?! – удивились ребята.
– Ведь дачи у большинства заводчиков находились в посессионном владении [6] . А девочку выпороли на заводской конюшне.
5
В 1813 г. близ Верх-Нейвинского завода дочь заводского жителя Екатерина Богданова случайно нашла в песке большой золотой самородок. Вместо награды, заводской приказчик И. Полузадов приказал высечь ее розгами. Заводоуправление пыталось скрыть находку из боязни лишнего вмешательства в заводские дела горного начальства, ибо завод был посессионным. Однако владелец Верх-Нейвинского завода А. Я. Яковлев, используя закон 1812 г., который давал частным предпринимателям широкие права на добычу драгоценных металлов, позднее объявил о находке и начал разработку открытого месторождения. О Екатерине Богдановой хозяева, конечно, забыли, а из первого золота была отчеканена медаль с изображением заводчика и его жены.
6
...находились в посессионном владении. – В России в XVIII-XIX вв. посессионным правом считалось право на владение и эксплуатацию рабочей силы, земли и ее недр, закрепленное государством за промышленным предприятием и не отчуждаемое в случае перехода его в другие руки. Посессионер (то есть заводчик) считался «содержателем» предприятия, а верховным собственником на землю и крестьян являлось государство.
Ребята посмотрели на Гришука недоверчиво.
– Факт. И еще были подобные случаи. В половине XVIII века один старовер [7] нашел на Невьянской даче в пне сгоревшего дерева самородок золота более фунта. Он был за это изувечен и заключен в оковы. И просидел в заводской темнице 33 года, пока несчастному не удалось подать каким-то путем жалобу. Тогда его освободили. Еще пример... Крестьянин Козлов в 1807 году в Луньевке – знаете, где теперь Луньевские копи? – за открытие здесь каменного угля был наказан 50 ударами розог... [8] Так в те времена поощряли горщиков!
7
...один старовер... – Речь идет, очевидно, о крестьянине Алексее Федорове, который в 1764 г. нашел золотую руду в Нижне-Тагильской даче. Владелец завода Демидов за это открытие приказал бросить его в заводскую тюрьму. Изувеченный слугами Демидова, Федоров протомился в заключении до 1797 г. Каким-то образом ему удалось подать прошение на «высочайшее имя», после чего Федоров был освобожден.
(И. Кривошeков. Словарь Верхотурского уезда, Пермской губернии. Пермь, 1910).
8
Крестьянин Ксенофонт Козлов открыл в 1807 г. так называемое Владимирское месторождение каменного угля при поисках железных руд. За находку был наказан плетьми. В 1814 году недалеко от Владимирского было открыто Ивановское месторождение каменного угля. Оба месторождения сначала принадлежали заводчику Всеволожскому, затем Демидову и позднее стали известны как Луньевские каменноугольные копи. Интенсивная разработка Луньевских копен началась лишь со второй половины XIX в., тогда они были хорошо известны на Урале.