У рассвета цвет заката.Книга 1
Шрифт:
— Энджур, — так же спокойно, до обидного обыденно, пояснил Леф. — Через портал.
— Нить, свидетельство, через Храм, — невозмутимо и непререкаемо продолжил император. — Если тебя так безудержно тянет в мезальянс, лезь в него по всем правилам, с соблюдением условностей и букв закона. Кстати, обрати внимание, ни один Храм рассвета в Тугдоланте не функционирует уже шестой день, именно тогда, когда ты собрался ввести в род Ют-Раш кровь не того сословия. Не знак ли это свыше?
— Это не свыше, — с изрядной насмешливостью отозвался Лефлан. — Это из Киллитенса. А их мнение меня волнует стазисно мало.
— Твое дело, — неожиданно покладисто согласился Эш-Шаркор. — Где тебя носило, понятно. Манжур где? Вы основы мифической орнитологии, случаем, не вместе изучали?
— К себе ушел. Озадачит ребят, посмотрит, что успели нарыть, и придет.
— Наметки у него есть?
Довольства положительным ответом император не показал, но дальнейшее общение из обвинительного перетекло в деловое. В первую очередь Райбаш затребовал обозначить на карте местность, гарантированно пораженную поглощающей магию пылью. Теорию, что поражена вся Мелонта, он признавать отказался, пока не будет тому неопровержимых доказательств. В результате Лефлан отмечал наш путь от Белого озера до Саградола с краткой характеристикой обстановки в проезжаемых городах, я подпирала вычурную колонну, ругалась про себя на ее вычурность и завитки орнамента, мешающие нормально облокотиться, и смущалась, что нарушаю этикет, а не нарушать его не хватало сил. В смысле, стоять самостоятельно, ни на что не опираясь, их не хватало.
По «Нормативам передвижения без использования переходов» даже с учетом поправочных коэффициентов на мирное время, чрезвычайное положение, достаточную благоустроенность дорог и предельное ускорение, на расстояние, преодоленное нами, отводилось от ста пятидесяти шести до ста пятидесяти девяти часов движения с учетом кратковременных остановок на отдых и средневременных остановок на сон. Мы уложились в сто сорок два часа, с учетом задержки в Мардоле. Теперь я следовала глазами за прокладываемым на карте пунктиром и удивлялась, как смогла выдержать эту безумную выматывающую скачку. Как все мы смогли. Последние перегоны перед столицей меня поддерживал Леф. В прямом смысле поддерживал, мы ехали на одной лошади, на свою я перебралась уже на въезде в город.
Император на тонкие штрихи, расчерчивающие карту, смотрел с рассеивающимся вниманием, сам понимал, что отвлекается, встряхивался, протирал туманящиеся глаза и вскоре все повторялось.
— Ты когда последний раз спал?
— Вчера. Думаешь, это был последний?
Невеселую шутку Райбаша Лефлан пропустил мимо ушей, лишь свой вопрос уточнил:
— Сколько?
— Пару часов. Как верноподданный решил заботу проявить? Сочувствие… что там еще положено? Лучше бы на месте был, когда это хлитово дерьмо бэснуло.
— Чем лучше, Райб?
Над ответом Эш-Шаркор всерьез задумался, отпил из высокого кубка, раскурил трубку.
— Ничем, но все же. В стране полный кюрис творится, накрылось все, что могло. Что не могло, тоже накрылось, но мне об этом еще не доложили. Это самое отвратное, кстати. Я не знаю и десятой доли того, что происходит. Догадываться и предполагать могу, и, скорее всего, в предположениях не ошибаюсь, но подтверждений не имею и общей картины не вижу. Это я еще молчу о том, о чем догадаться и предположить просто нет возможности. Связь отсутствует, вестовые телепаются со скоростью… Хлит! Как наши прадеды без переходов обходились? Я новостей с южных границ четыре декады ждать буду? Долбанные «брызговики» все отрубились. Почтовики выгорели на незаконченных передачах… На этих хлитовых незаконченных процессах у нас половина производств выгорела к кюрисовым бэсам. Зато освещение… Во, видел? — император грохнул о стол канделябром. — Ничего другого не светится. И так во всем. Какое тут спать? Народ в панике, требует все исправить. Я их могу понять, я сам готов паниковать и требовать, но мне не у кого. У самого себя разве что. И ни Анда, ни Чарша, ни тебя. Как подгадали. То от ваших советов скрыться некуда, то все разом исчезли, — без всякого перехода Райбаш ткнул трубкой в ответвление на Мардол, выбивающееся из стройной линии нашего пути. — Это зачем?
Многое из того, о чем говорил император, мы видели. Особенно, панику. Ее не нужно было специально выискивать, она встречала нас повсюду в любое время дня и ночи, менялись лишь формы проявления. Первый день люди стремились укрыться в домах, спрятаться от непонятной пыли, принесенной непонятным ветром. Уже через день практически всем стало ясно, что стены от неизвестной напасти не спасают, а сидеть в домах, где вышло из строя все, что было завязано на магии, совсем не весело. А выходило из строя многое. Освещение, нагревательные и охлаждающие приборы, водопровод… Колодцы, свечи и дрова еще бытовали в самых малообеспеченных слоях общества. Уже средний класс о них давно не помнил. Криониловые прослойки и ежемесячный визит работников сферы энергоподдержки решали все проблемы. Как и на всех предприятиях, вне зависимости на производстве чего они подвизались. Народ отправился выяснять причины катаклизма и искать помощи у тех, кто нес ответственность за порядок и благополучие населения. К градоначальникам и прочим всевозможным начальникам и не начальникам.
Те же, кто оказался вдали от семей или кому по долгу службы предписывалось в случае экстраординарной ситуации безотлагательно прибыть в места несения службы, искали способы выполнить предписание. Отключившаяся система переходов зачастую делала эту задачу если не слишком сложной, то весьма длительной по выполнению. Переходные площадки в Мелонте не встречались на каждом углу, расстояния между ними могли занимать до шестнадцати часов движения в эквиваленте лошадиного шага второй степени, а в степях до семи суток, но все города Тугдоланта имели в своем распоряжении, минимум, один переход. Андуаш считал, что еще до открытия возможности мгновенного перемещения из некоторых точек при их дополнительной энергетической подпитке, наши предки неосознанно строили города именно вокруг таких мест, словно чувствовали их. Документальных подтверждений этому не было, а если когда-то были, то сгинули в огне какой-нибудь из войн, как большинство исторических архивов, но выглядела такая версия логично.
В общем, настроение и усталость императора были не просто обоснованы. Он еще на удивление хорошо держался. Давно, больше двух лет назад, капитан Сартар назвал его мальчишкой, не желающим видеть потенциальной опасности. Того, что свалилось на Райбаша Эш-Шаркора, предвидеть не смог бы никто при всем желании.
И недовольство отсутствием… друзей? У императоров бывают друзья? Наверное. Не может же человек, как бы высоко он ни стоял над остальными, не иметь никого, кому может безоговорочно доверять? Мне такое представлялось… совсем не представлялось. У меня всегда были Леф, Мэла, Райн. Это из самых близких. И еще ребята из нашей группы. Не все, конечно, но четверых я назвала бы, не задумываясь. И еще Ляра и Дайфа, девочки, живущие по соседству. Им я не могла открыть все свои секреты, например, про школу, но всегда могла поделиться любыми несекретными тайнами из обычной жизни. И была уверена, что никто из них не бросит меня в одиночестве разбираться с какими-либо проблемами. Для Райбаша такими, видимо, были Лефлан, Андуаш и капитан Сартар. Понятно, что он был расстроен их отсутствием, пусть отсутствовали они не по своей вине.
А мальчишества в императоре, правда, хватало. Даже сейчас, в нервничающем и предельно измотанном. В нем не хватало солидности, какую добавляли живописцы на официальных портретах, на них он выглядел прилично серьезнее и старше своих двадцати шести лет. Один из портретов, висевший на дальней стене, это хорошо демонстрировал. Ни короне, неровно сидящей на взлохмаченной голове, ни строгому камзолу, ни дымящейся трубке не удавалось того, что удавалось придворным художникам. Особенно, трубке. Она в руке императора выглядела так, словно заняла это место совсем недавно, что тут же подтвердил Леф, заодно подтвердив мои предположения об их дружбе. Не задают таких вопросов таким тоном своему сюзерену, если он просто сюзерен. И не ведут себя так вольно, как вел Лефлан, причем вольность эта ему вполне дозволялась, невзирая ни на пятилетнюю разницу в возрасте, ни на неравенство положения.
— А это зачем? Ты когда курить начал?
— Третьего дня, — хмуро поведал Райбаш. — Имею право хоть на одну приятность на фоне общей катастрофы?
— Сомнительная приятность.
— Сказать, куда тебе пойти вместе с нравоучениями? — явную грубость сменило совершенно неожиданное и от того полоснувшее по нервам тихое признание: — Отца напоминает. Иллюзия, чтоб ее… но ощущение, будто он рядом, дает, — минутную слабость, если это было слабостью, император немедленно подавил, вернулся к своему уже привычному тону, несколько высокомерному и недовольному. — Ты от темы не отклоняйся. Зачем в Мардол сворачивали? Не меньше суток потеряли на этот крюк.