У рассвета цвет заката.Книга 1
Шрифт:
— Я жду, ами Эргон.
Эш-Шаркор, наконец, нарушил давящую тишину, примерно, на седьмой минуте, когда я уже еле справлялась с желанием сделать это самой. Видимо, все мои силы ушли-таки на борьбу с этим желанием и разум увели с собой, я не нашла ничего лучшего, чем спросить:
— Чего, Ваше величество?
— Ют-Раш уверял, что Вы достаточно умны. Впрочем, его объективность в отношении Вас весьма сомнительна, подтверждение чему я сейчас наблюдаю. Но я готов сделать скидку на усталость, волнение и неумение вести себя в обществе людей не своего круга. И даже готов напомнить: титул, поместье, деньги. Вы получаете это все и оставляете Лефлана Ют-Раша в покое, как только минует надобность в вашей совместной работе на благо империи. Что скажете, ами Эргон?
Что я могла сказать? Только глупость:
— Я думала это шутка…
— Что дало повод Вам так думать? — недовольно осведомился Эш-Шаркор. — Даже Вашего ума должно было хватить для понимания, что дозволение неких вольностей очень немногим приближенным ко мне особам на Вас не распространяется. С какой стати я буду с Вами шутить?
Это я понимала. Ничего другого мне и в голову не приходило. Кроме шутки. Насчет нее как раз не пришло, что она шутка, как не пришло то же самое Лефу и Андуашу. От подозрения в желании получить какие-то привилегии, а еще сильнее от того, что предложение сделано было всерьез, меня захлестнуло такой обидой, что выровнять голос я сумела лишь к последним словам ответа, а на всех остальных он звенел и срывался:
— Нет! Дважды нет! Мне не нужен никто и ничто, кроме Лефлана! Как Вы могли подумать, что я соглашусь? И я не претендую на особое отношение к себе. Зачем оно мне? Я знаю… Ой… Приношу свои извинения, Ваше величество.
Извинения он принял снисходительным кивком, а недосказанной фразой заинтересовался.
— Знаете что, ами Эргон? Свое место? Похвально. Тогда должны знать и то, что пытаетесь занять не свое. Вы не пара Ют-Рашу. Предлагайте свои условия, я готов рассмотреть любые.
— Их нет и не может быть.
— Хорошо, — я уже поверила, что он согласился, но император просто развернул все в другую сторону. — У Вас достаточно разумения понять, что все, мной предложенное, Вы получаете, получив Ют-Раша. Насколько интересна будет Вам связь с ним, если он всего лишится? В моей власти выставить условием вашего брака непременное исключение Лефлана из рода со всеми вытекающими из этого последствиями. Как быстро Вы от него откажетесь? Подумайте, ами Эргон, не спешите с ответом. Сколько времени Вам дать на размышления?
Как ни странно, страх и после этого не вернулся. Даже появилась совершенно непорядочная, неправильная, эгоистичная надежда, что Райбаш Эш-Шаркор так и поступит. Тогда бы окончательно стерлись все разделяющие нас границы. И эта незнакомая мне часть жизни Лефа, связанная с его социальным статусом, императором, дворцом и всем остальным, просто исчезла. Надежды этой я тут же устыдилась и себя за нее выругала. Это была жизнь Лефлана, ему знакомая, привычная и, скорее всего, нужная, а я становилась причиной ее разрушения. Все эти мысли, вихрем пронесшиеся в голове, не помешали ответить достаточно ровно. Кажется, не помешали.
— Мне не нужно время, Ваше величество. Если ам Ют-Раш сам не откажется от нашей связи, я от нее не откажусь. Мне неважны ни его статус, ни его состояние, ни что-то еще. Мне важен сам Леф… Лефлан Ют-Раш. Я люблю его.
— Можете это доказать?
Вот теперь я растерялась. Как можно доказать любовь? И выдвинула свой единственный аргумент:
— Нас соединил энджур.
Дополнить слова видимым доказательством император не дал. Жестом остановил мою попытку сдвинуть рукав милитарки, забрал со стола корону и, проворачивая символ власти в руках и глядя исключительно на него, несравнимо ровнее меня предупредил:
— Мне небезразлична судьба Лефлана Ют-Раша. Любого, чьи действия несут угрозу его жизни, благополучию, счастью и душевному равновесию, я накажу по всей строгости законов Тугдоланта и моих личных законов, вплоть до уничтожения. Вам все понятно, ами Эргон?
— Да, Ваше величество.
— Хорошо. Постарайтесь не разочаровать меня. Нужно ли знать Ют-Рашу подробности нашей беседы, решайте сами. Вы свободны, можете идти, ами Эргон.
Нужно ли Лефу знать подробности, я решала, прислонившись к колонне. Колонна была, естественно, другая, не в Зале совещаний, сразу за выходом из него, а ощущения от барельефа те же самые. Он так же упирался в спину колючими листьями каменного орнамента, словно намекая, что незачем кому бы то ни было закрывать собой красоту дворцовых колонн, не предусмотрено к ним этакое дополнение, сами хороши. Намеки барельефа я понимала, но имела достаточно причин их временно проигнорировать.
В-третьих, мне нужно было принять решение, а оно не принималось, потому как существовало «во-вторых». Во-вторых, требовалось привести мысли хотя бы в подобие порядка, с тем сумбуром, что творился в голове, прийти к обдуманному решению было сложновато, и все это из-за «во-первых». Во-первых, крайней необходимостью шла необходимость успокоиться. Насколько тяжело далась короткая беседа с императором я поняла, только покинув зал. Понимание навалилось вдруг сбившимся дыханием, ослабевшими ногами и бешено колотящимся сердцем. И благодарственным удивлением, что случилось это вовремя, не при Райбаше Эш-Шаркоре, не хотелось бы испортить его и так далеко не лучшее мнение обо мне. И обидой, что ничем я такого мнения не заслужила. А в добавление к «во-первых», «во-вторых» и «в-третьих» было еще «в-главных». В-главных, я не хотела мешать Лефлану в его незнакомой мне жизни. Так что неудобство барельефа было не столь значимым, а функцию прикрытия колонна выполняла неплохо, меня, в отличии от нее, это устраивало. Я успокаивалась, думала и немного наблюдала за Лефом.
Незнакомая часть его жизни вела себя активно. Обмахивалась веерами, заодно отмахиваясь ими от черной пыли, болтала, весело или нежно, вовсю кокетничала и жеманничала. Он себя там чувствовал вполне нормально. В принципе, ничего нового. На недостаток женского интереса Лефлан никогда не мог пожаловаться, как и уже, видимо, ушедший к своим ребятам Андуаш. Девушки школы, что за одним, что за другим, бегали толпами, и глазки строили, и целые операции по пробуждению внимания к себе проворачивали. Только, кажется, тем операциям было далеко до разрабатываемых здесь.
Не на пустом же месте возникла предвзятость императора? Должны были быть у нее какие-то предпосылки. Причем, появившиеся не сейчас, а когда Леф перевел наши отношения из дружеских в совсем другие. Или еще раньше. Когда он перешагнул восемнадцатилетие и вошел в Храм рассвета, как самый престижный жених империи. Думать о Лефлане в таком сочетании с престижем было неприятно. Очень неприятно. Какой престиж или состояние, или сословие и все прочее могут сравниться с самим Лефом? Неужели кому-то в голову приходило быть с ним не из-за него, а из-за вот этого всего? Видимо, да. И именно к таким меня причислил Райбаш Эш-Шаркор. И, причислив, попытался отчислить. От Лефа. Не единожды.