У реки Смородины
Шрифт:
Егор дал волю эмоциям. Колени затряслись, лоб покрылся испариной. Ефрейтор сел под обломок елового ствола и стал тупо пялиться на удаляющуюся тушу змея. Ящер постепенно изменял внешность, вновь придавая себе черты горы. Потом он громогласно возопил и выпустил вверх исполинский фонтан огня.
И крик, и огонь с черными клубами дыма были замечены охранниками на крепостных стенах Тянитолкаева. Дракон орал долго, успешно имитируя агонию и вопли раненого зверя.
Емельянов-младший мысленно присудил ящеру приз «Оскар» за лучшую драматическую
– Это просто отрыв башки! Мне в кои-то веки везет!!!
От соседнего обломка ствола, торчащего в небо, отщепился крупный кусок древесины и упал точнехонько на голову дембеля. Мол, не обольщайся.
Егор растер шишку, встал и отправился обратно в город.
Колобок оказался идеальным проводником. Не в том смысле, что проводил электрический ток без малейшего сопротивления, конечно. Просто магический сын Сусекских-Скреби знал каждый угол боялского дома.
Пройдя по длинным запутанным коридорам подземелья, Иван очутился в просторной, но явно заброшенной комнате. Здесь было темно, лишь из щелей между досками оконных ставен пробивались полоски света.
– Открывай ставни, – велел колобок.
Старший сержант незамедлительно исполнил распоряжение: отпер ржавый засов и распахнул окно. В вечернем воздухе плавали пыль и несвежие запахи. Внизу открывался вид на задний дворик – маленькую вонючую свалку, ограниченную стеной терема и старым деревянным забором. Сюда боялская прислуга сваливала различные отходы, выливала помои и таскала поломанную утварь. Барахла накопилось почти до самого подоконника. Свесь ноги – и уже стоишь на мусоре.
– Вот ты и на свободе, – вздохнул искусственный интеллект по имени Хлебороб. – А я буду дальше торчать при чертовом Станиславе. От него не уйдешь.
– Не уйдешь, так унесем, – заявил Старшой, сгреб колобка в охапку и перелез из комнаты на мусорную кучу.
Каравай испуганно заверещал, ожидая удара о невидимый барьер, но не встретил никакого сопротивления. Запирающее заклятье не подействовало.
– Как же это?.. – растерянно пробубнил колобок в подмышку Ивана.
Парень был занят, ведь пройти по куче старого хлама – это не по Монмартру с барышней прошвырнуться. Едва не провалившись, он достиг забора.
– По колено, – хмыкнул Емельянов-старший.
За забором был глухой проулок, поросший бурьяном. Сейчас трава высохла, и Иван заметил тропинку. Смело наступив на верхний край ограды, он оттолкнулся и совершил беспрецедентный прыжок а-ля Джеки Чан. Дембель и не думал, что ему удастся доскочить до тропки, но получилось.
«Вообще-то, логично, – подумал старший сержант. – Я сразу заметил, что тут все как-то легче делается».
– Нет, не понимаю, – глухо пробубнил колобок.
Иван рассмеялся:
– Эй, не щекочись!
Он опустил каравая наземь. Тот поводил осоловелыми глазками и произнес:
– Ты, вероятно, великий чародей. Заклятия будто и не было!
– Ага, великий маг и волшебник, блин, – сказал парень. – Ты ж уйти не мог. Укатиться. А я тебя просто вынес.
– Но откуда ты знал, что запирающую ворожбу можно обмануть таким простым способом?
– Да не знал я ни фига, – признался Старшой. – Я, честно говоря, вообще забыл про твою историю с заклятиями.
Колобок громко хлопнул губами, закрывая ротик. Глазки выпучились, грозя выстрелить в сержанта дуплетом.
– Как ты мог?! – прошипел хлебобулочный гомункул. – А если бы я погиб, расплющившись о незримую стену? Я к нему со всей душой, а он меня чуть…
– Ты сам хвастался, что тебя не убить. Вот и брось ломать комедию. Куда дальше-то?
– Хм… – Колобок поскреб трехпалой ручкой за несуществующим ухом. – Ты кого-нибудь в этом городе знаешь?
– Ну, боялина Люлякина-Бабского.
– Отпадает. С боялином поведешься – беды не оберешься. Хватит нам одного Драндулецкого. Еще?
– Ну, гадалку Скипидарью знаю.
– Тогда к ней! – с энтузиазмом сказал каравай.
Дембель и Хлебороб уставились друг на друга.
– Чего зыришь? – спросил Иван.
– Жду, когда пойдем.
– Веди.
– Ха, это ты веди. Я же в четырех стенах сидел, города не знаю, – заявил колобок.
Старший Емельянов с трудом подавил желание сыграть в футбол. Принялся массировать виски:
– Так. Надо срочно рвать когти из переулка. Как бы найти дом Скипидарьи?
– А ты не знаешь, где она живет? – захлопал глазками живой каравай.
– Представь себе, нет, – прорычал Иван и зашагал подальше от двора боялина Драндулецкого. – Я вообще не местный. Ориентируюсь плохо. Вот черт его знает, где тут у вас север.
– Север? – Колобок засеменил рядом.
– Блин, ну где холодно постоянно, лед и все такое прочее. И держись ближе к забору.
Парень решил, что его спутник не такой уж умный, каким себя расписал. Вот и сторон света не знает…
– Ешкин кот! – воскликнул каравай. – Ты про полночь говоришь! У нас есть восход, полдень, закат и полночь. И я чувствую, что мы движемся к закату. А гадалка где живет?
– Да хрен ее, блин, разберет, – злобно сказал Иван и улыбнулся невольно получившейся рифме.
Они вышли на широкую улицу, направились к княжескому терему, обходя огромные лужи. Несмотря на любовь тянитолкайцев к мостовым, деревянные покрытия ломались, а каменные размывались, и дорогу постепенно захватывала осенняя грязь. Еще путникам не повезло с улицей: на ней не жило ни одного боялина, потому и не обиходили.
У самого терема старший сержант свернул к выходу из города, стараясь припомнить хоть какие-то ориентиры. Сумерки этому не способствовали.
Когда до городских ворот оставалось несколько десятков шагов, Иван услышал приглушенный рык и шипение. Глянув в проулок, дембель узрел Горыныча – гадалкину трехголовую зверюшку. Болонкообразный ящер слегка светился янтарным светом, отчего становилось особенно жутко.