У рифа Армагеддон
Шрифт:
Улыбка епископа-исполнителя превратилась в свирепый взгляд, когда он посмотрел на тлеющий горизонт и задался вопросом, не является ли эта багровая кучка облачных углей каким-то предзнаменованием. Конечно, пребывание в Чарисе вызывало беспокойство, но это было, по крайней мере, отчасти из-за состава чарисийского священства в целом.
Одна из главных причин, по которой возвышение Стейнейра на Теллесбергский престол застряло у Адимсина в горле, заключалась в том, что это шло вразрез с обычной политикой Церкви по перемещению и назначению высшего духовенства, особенно епископов и вспомогательных епископов, чтобы они служили за пределами королевств или провинций своего рождения. По мнению Адимсина, никогда не было хорошей идеей позволять руководству поместной Церкви развивать чувство лояльности к светской сфере, где оно служило. По его мнению, это было особенно верно в таких землях, как Чарис, которые находились так далеко от Храма и Зиона.
Но убедить членов священства переехать в такие отдаленные и изолированные районы всегда было трудно. Те, у кого были собственные покровители, всегда могли найти какой-нибудь способ выпутаться из этого. В то время как богатство Чариса предлагало определенный уровень соблазна, правда заключалась в том, что назначение сюда рассматривалось как изгнание. В лучшем случае это стало бы серьезным ударом по потенциальной карьере любого, кого сюда направят.
Собственный случай Адимсина был нетипичным. Он в полной мере продемонстрировал свою надежность, но ему не хватало необходимого покровительства на самом высоком уровне, чтобы самостоятельно когда-либо стать архиепископом. Поскольку это было так, Чарис вполне подходил для него, когда ему была предложена нынешняя должность. Это было достаточно далеко от Храма и Зиона, чтобы дать ему определенную степень независимости и автономии, а также многочисленные возможности для приобретения личного богатства.
Но, как и Стейнейр, более девяти из каждых десяти членов церковного духовенства здесь, в Чарисе, были уроженцами Чариса. Эти цифры были выше среди низших чинов священства и, конечно, среди различных монашеских орденов. Но именно это и сделало принятие чарисийца на третий по величине церковный пост во всем королевстве таким важным... и вызывающим беспокойство. Эти священники более низкого ранга и младшие священники, несомненно, слушали все, что говорил "их" епископ.
– Я приму ваши заверения в том, что вы намеренно не посягали на авторитет Матери-Церкви и ее право заявлять об ошибке, - сказал он наконец, поворачиваясь лицом к Стейнейру после нескольких мгновений молчания.
– Однако это не уменьшает моего неудовольствия. Также, я уверен, совет викариев или инквизиция не были бы довольны возможностью ошибки, содержащейся в вашем... неудачном подборе слов. Вы не какой-нибудь простой приходской священник. Вы епископ, один из епископов Матери-Церкви, и как таковой вы по праву будете соответствовать более высоким стандартам. Это понятно, епископ Мейкел?
– Конечно, ваше преосвященство, - сказал Стейнейр, слегка склонив голову.
– Сейчас опасные времена, - невозмутимо продолжал Адимсин.
– Опасность угрожает Чарису на многих уровнях, что, действительно, ясно иллюстрирует измена собственного кузена короля. Не увеличивайте эту опасность.
– Приму ваше предупреждение близко к сердцу, ваше преосвященство, - сказал Стейнейр с еще одним легким поклоном.
– Смотрите, чтобы вы это сделали, - сказал Адимсин.
– Будьте очень осторожны, чтобы убедиться, что вы это делаете. Ни мое терпение, ни терпение архиепископа, ни терпение инквизиции не безграничны. Если ваше невыполнение своих обязанностей приведет к последствиям для других, то тяжесть этих последствий ляжет на вашу собственную бессмертную душу, и Мать-Церковь потребует от вас отчета.
Стейнейр ничего не сказал, но и не дрогнул, и в его спокойных глазах не было ни капли страха. Что ж, его предупредили. И кем бы еще ни был этот человек, дураком он не был. Этого должно быть достаточно... по крайней мере, на данный момент.
– Вы можете идти, - холодно сказал Адимсин и протянул Стейнейру для поцелуя свое кольцо.
– Благодарю вас, ваше высокопреосвященство, - пробормотал епископ Теллесберга, слегка касаясь губами золотого скипетра, инкрустированного кроваво-красным рубином кольца.
– Уверяю вас, что я запомню все, что вы сказали мне сегодня.
СЕНТЯБРЬ, Год Божий 890
I
У мадам Анжилик,
Город Зион
Архиепископ Эрейк Диннис счастливо улыбнулся, сердечно пожелав мадам Анжилик Фонда спокойной ночи.
– Как всегда, это был восхитительный вечер, Анжилик, - сказал он, поглаживая ее нежные, надушенные пальцы обеими своими ухоженными руками.
– Вы всегда слишком добры, ваше высокопреосвященство, - сказала мадам Анжилик с милостивой улыбкой, которая была столь важной частью ее успеха в течение ее собственных рабочих дней.
– Боюсь, вы льстите нам больше, чем мы на самом деле заслуживаем.
– Чепуха. Чепуха!
– твердо сказал Диннис.
– Мы знаем друг друга слишком долго, чтобы я мог церемониться или беспокоиться о пустой вежливости с вами и вашими очаровательными дамами.
– В таком случае, благодарю вас, ваше преосвященство.
– Мадам Анжилик склонила голову в легком поклоне.
– Мы всегда рады вас видеть. Особенно сейчас. Мы не были уверены, что у нас будет возможность снова развлечь вас перед вашим отъездом в Чарис.
– Честно говоря, это не то, чего я жду с нетерпением, - вздохнул Диннис с небольшой гримасой.
– Конечно, я не могу больше откладывать. На самом деле, я уже должен был уехать. Согласно сообщениям семафора, в горах выпал первый снег. Пройдет совсем немного времени, прежде чем проход Син-ву начнет замерзать, и боюсь, что в это время года само путешествие будет не очень веселым, даже после того, как мы пройдем проход.
– Я знаю, ваше преосвященство. Тем не менее, говорят, что лето в Теллесберге гораздо приятнее, чем зима здесь, в Зионе, так что, по крайней мере, в конце путешествия вас ждет что-то приятное.
– Что ж, это, безусловно, достаточно точно, - со смешком согласился Диннис.
– На самом деле, я иногда жалею, что архангелы были настолько невосприимчивы к воздействию снега по пояс, когда выбирали место для Храма. Вы понимаете, я люблю климат Зиона летом, но зима - это совсем другое дело. Даже, увы, несмотря на вашу собственную очаровательную компанию.
Настала очередь мадам Анжилик хихикать.
– В таком случае, ваше высокопреосвященство, и на случай, если я не увижу вас снова до вашего отъезда, позвольте мне пожелать вам приятного путешествия и благополучного возвращения к нам.
– Из ваших уст в уши архангелов.
– Диннис коснулся своего сердца, а затем губ, улыбаясь ей в глаза, и она поднялась на цыпочки, чтобы целомудренно поцеловать его в щеку.
Это было, - размышлял он сквозь приятное сияние воспоминаний, - единственной целомудренной вещью, которая произошла с ним с тех пор, как он вошел в ее дверь несколько часов назад.
Дверь мадам Анжилик была одним из самых скромных и неприметных входов во всем Зионе. В то время как Священное Писание признавало, что люди подвержены ошибкам и что не все из них будут искать одобрения духовенства Матери-Церкви в своих отношениях, оно было довольно строгим в отношении блуда и неверности. Что несколько усложнило жизнь Эрейка Динниса, поскольку как Священное Писание, так и собственные церковные правила также требовали, чтобы любой церковник, претендующий на звание епископата, должен был жениться. Как еще он мог понять физические и эмоциональные потребности состоящих в браке верующих, за духовное благополучие которых он нес ответственность?