У самой границы
Шрифт:
— Тогда мы пойдем…- сказал Саша.
— Бегите, бегите! Там и Нюра и капитан вас ждут. А я подойду.
В этот миг в кустах на опушке как будто показалась темная морда и волчьи уши Рекса. В следующую секунду никого там не было. Саша подумал, что это только почудилось ему, но Тобик, недовольно ворча, обежал вокруг и злобно тявкнул в сторону рощи. Определенно там кто-то был!
— Славка, ты ничего не видал? — спросил Саша.
— Все видал! — ответил Славка.- Я всегда все вижу…
И опять непонятно
Оглядываясь, ребята пересекли луг, на котором паслись две лошади, и вышли к заставе. С мягким шорохом крутился на столбе пропеллер ветряной электростанции. Из-под навеса, где стояли котлы, поднимался дымок. Саша, Славка и Алька вышли к кухне.
Зозуля, стоя возле стола в белой куртке и колпаке, резал мясо огромным, как сабля, ножом, мурлыкая себе что-то под нос. Природа наградила его ростом Петра Великого, густыми широкими бровями и внушительным носом. Можно было подумать, что он сердитый и необщительный. Но это только казалось. На самом деле все знали, что жить на заставе без Зозули — плясуна и баяниста — просто невозможно.
Возле стола сидел громадный черный кот Арап, известный своей ленью и наглостью. Весной был у Зозули ручной вороненок, которого подбил и принес ему Шакирзянов. Зозуля выкормил его, вылечил и бывало как крикнет: «Черныш!» — ворон летит и садится к нему на плечо.
В одно прекрасное утро вороненок исчез. Арап пропадал около двух часов, а когда вернулся, сел спиной ко всему миру и умывался до вечера. Совести у него не было. Но зато Арап каждый день провожал наряд до контрольной тропы и возвращался слушать Зозулин баян. Он и сейчас с видимым удовольствием водил ушами, сидя под столом и слушая пение Зозули.
— Эгей, Зозуля!
— А-а-а! Шакирзянчик! Как улов?
Маленький смуглый и крепкий пограничник, тот самый, что дежурил в день Сашиного приезда, подошел к столу и поставил перед Зозулей полную корзинку рыбы. Тут были и зеленые полосатые окуни, и серебристые сиги, и даже щука, все еще разевавшая зубастую пасть.
— Ай, какой ты молодец, Асан! — Зозуля отставил свою стряпню и обе руки запустил в корзину. Потом спохватился, наскоро ополоснул руки под умывальником и бросился усаживать Шакирзянова за стол.
— Чай не пьешь, какая сила будет! — приговаривал он, наливая Асану полную кружку душистого чаю. На столе мигом появилось масло, сахар и даже земляника.
Зарумянившийся от удовольствия Шакирзянов начал было отговариваться, но Зозуля не дал ему и слова сказать:
— Ешь, Асан. За твою рыбалку полкухни отдам. Наши катерники лодыри и дармоеды. А если бы ты на катере работал? Ты бы пудами рыбу таскал. Ведь правильно?
— Конечно правильно,- ответил Шакирзянов, принимаясь за чай.
Из-под стола донеслось грозное ворчание и треск рыбьих костей. Шакирзянов прислушался и посмотрел на Зозулю.
— Арап
Он полез было под стол отнимать рыбу, но Арап, не собираясь расставаться с добычей, выставил усы и зашипел, хватая когтистой лапой пол возле морды.
— Пес с ним! — махнул рукой Зозуля.- Сколько раз говорил: «Ешь молча, никто б и не знал…»
В это время к кухне подошли ребята.
— Держи Тобика,- сказал Славка,- Арап глаза ему выдерет.
— Моему Тобику не выдерет,- возразил Саша, но все-таки придержал пса за ошейник.
Арап широко открыл желтые глазищи, выгнул спину и, ощетинившись, как сапожная щетка, скрылся за кухней.
— А-а, следопыты,- приветствовал их Зозуля.- Садитесь, гости дорогие, чай будем пить. А что это у тебя в руках? — спросил он Альку.
— Пульки! — ответил Алька.
— Где ж ты их взял?
— Там!-Алька махнул рукой в сторону стрельбища.- Эго мы нашли.
— Раньше,- сказал Зозуля,- здесь прямо во дворе заставы всякого добра было полно; только сейчас уже все из ям повытащили — искать нечего..
— Из каких ям? — Саша не помнил, говорил ли о ямах дядя Андрей.
— Ну что вы в самом деле,- на заставе живете и ничего не знаете! Мы тут в сорок первом, как из окружения. выходили, все имущество закопали. А потом опять все достали.
— И вы тоже на заставе были? — спросил Алька,
— А как же…- Зозуля подвинул к ним котелок с земляникой и показал в сторону леса.- Вон окоп: старший лейтенант с Петром Макашиным из станкача лупили. А в крайнем дзоте — Панкратов и я. Лавров разведчиком был — все время под огнем, а если к белофиннам в тыл, тоже его,- таежник он, охотник. Тут, брат ты мой, камни горели, живого места не было…
— А капитан Рязанов и тогда начальником был? — спросил Саша.
— Нет, тогда еще сержантом… А начальником у нас Костомаров был.
Саша посмотрел на Славку: как же он ему ничего не сказал?
— Дядя Степан,- спросил Алька,- а вы тогда и наганы закапывали?
— Ну нет, наганы мы с собой забрали. А хотите, можно пойти и на ямы посмотреть.
— Мы сегодня с Сашей в наряд идем,- сказал Шакирзянов.
— Нам надо в наряд, Степан Антонович,- подтвердил Славка.- А после мы придем.
— Уже в наряд? Так в наряд еще рано,- заметил Зозуля.- Ну, ладно, собирайтесь в наряд. Капитан и то про вас спрашивал… Скажи, пожалуйста, в наряд они идут, наганы им подавай! Надо капитану сказать,- глядя вслед ребятам, пробормотал Зозуля.
Алька шел за Сашей, двигал бровями и морщил нос, как это только что делал дядя Степан.
Возле обвитой плющом беседки Славка остановился.
— Теперь наверняка дадут!
– сказал он.
— Что дадут?
— Наряд дадут. Думаешь, тебе дали, а мне не надо?