У судьбы другое имя
Шрифт:
Да и от жизни хочется несколько большего, чем истошный девчачий визг под «Синие глаза», непременный хит «Блондинок».
Публика, особенно в провинции, непритязательна. Но что будет дальше – когда у «Блондинок» появятся конкуренты или когда группа просто всем надоест? Останешься на бобах – ни профессии, ни накоплений.
Потребовать, что ли, от Прутова, пусть тот ее в музыкальное училище пристроит, на заочное отделение, чтобы она хотя бы минимально уровень свой повысила… Но только не согласится продюсер – зачем ему? Да и берут в
Куда ни глянь – везде тупик.
А продюсер с куратором постоянно твердят: ты – ничтожество, полный ноль, всего-навсего оболочка с симпатичной мордашкой. И управляем тобой – мы. Даем тебе сцену, славу, песни, пищу и кров. И в любой момент можем вышвырнуть вон. Потому что кругом полно совершенно одинаковых, симпатичных, амбициозных и готовых на все девчонок.
…Девушка огляделась по сторонам. У кого бы сигаретку стрельнуть, успокоить нервы? Курение контрактом тоже запрещалось, но кто сейчас увидит?
Однако парк в осенних сумерках абсолютно пуст. Правом на прогулку, похоже, воспользовалась она одна.
И тут девушка заметила – дверь в административный корпус приоткрыта. Странно. Начальство всегда первым разбегается, сразу после обеда. Может, заглянуть? Вдруг кто курящий найдется, сигареткой угостит?
И девушка проскользнула в полутемный холл, зашагала по коридорам. Полная тишина, все кабинеты заперты… А на втором этаже?
Она поднялась по щербатой, освещенной единственной лампочкой лестнице. Уперлась в дверь с табличкой: «Спортивный зал», – та оказалась заперта. А вот актовый зал напротив был открыт. Лютик без интереса рассмотрела ряды продавленных кресел, сцену, покрытый чехлом рояль. Неужели у врачей художественная самодеятельность развита? Или просто конференции здесь проводят, а рояль получили по разнарядке да и упрятали в уголок за ненадобностью?
Девушка нащупала на стене выключатель. Поиграла рубильниками – весь зал освещать не стала, оставила лишь лампочку над сценой. Подошла – и решительно стянула с рояля пыльный чехол. Очень вдруг захотелось коснуться руками клавиш, услышать музыку – уже почти забытую за время, что она торчит здесь, в клинике. Интересно, сильно инструмент расстроен?
Девушка взяла несколько нехитрых аккордов – сначала из «Собачьего вальса», потом вспомнила «Цыганочку». Акустика, на удивление, неплохая. И звучит рояль отлично.
Лютик шарахнула по клавишам наобум. Аккорд показался знакомым. Она пропела из любимых и абсолютно недосягаемых по уровню «Битлов»:
Help! I need somebody help!
Голос вознесся под своды зала, заполнил все помещение.
Слов дальше не помнила, поэтому сменила пластинку. Опустила пальцы на клавиатуру, попыталась подобрать по слуху:
В то-ой сте-епи-и глухой за-аа-мерзал ямщик…
Да что все минор, сплошные загробные мотивы?
И бодро закончила:
Это есть наш последний и реши-ительный бой!
Снова пробежала пальцами по клавишам. Слух у нее
Не зря она, наверное, в клинике неврозов лечится: фантазия развита болезненно. Сразу будто в другой мир перенеслась. И скудный осенний лес увидала, и жалобный крик птиц услышала… Или то не глюки, но волшебная сила настоящего искусства?
Мелодия сама лилась из-под рук, слова, однако, вспоминались тяжелее, и Лютик замедлила темп:
Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник —Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.О всех ушедших грезит конопляникС широким месяцем над голубым прудом…Пела – и чуть не плакала: от красоты текста. От грустной печали музыки. От таланта Есенина. И от собственного жалкого положения…
Резко оборвала песню. Закрыла лицо руками. И вдруг – новая галлюцинация! – услышала аплодисменты.
Подскочила словно ужаленная. Ну все, кто-то из врачей ее застукал… Сейчас устроит ей разнос. А то и укольчик назначит, чтоб пациентке нервы успокоить.
Однако увидела совсем не докторов – подле сцены стояли два парня. По виду – абсолютно не медики. Длинноволосые, в одинаково потрепанных джинсовых куртках.
– Вы кто? – сурово обратилась к ним Лютик.
– Мы? – Парни переглянулись. И хором, будто в детском саду, ответили: – Парадоксы.
– Братья, что ли? Ну, и фамилия у вас… – усмехнулась девушка.
Парни дружно хихикнули. И, опять вместе, перебивая друг друга, принялись объяснять:
– Не фамилия – группа!
– Группа у нас так называется – «Парадоксы».
– Мы репетируем здесь поздно вечером, главный врач разрешил.
– А вы классно поете!
В глазах мальчишек (лет по восемнадцать обоим, не больше) горел искренний восторг. Хотя бюстгальтер у нее сейчас без прокладок, и грудь – родного второго размера.
Она захлопнула крышку рояля и весело воскликнула:
– Ничего не поняла! Что еще за группа у вас?
Парни и доложили. Они музыканты. Коллектив свой только полгода назад создали («Почти, как я!» – усмешливо подумала Лютик). Четкого направления не придерживаются. Исполняют и рок, и соул, и даже трэш. Песни пишут сами. Уже выступали несколько раз – на студенческих дискотеках. Особой славы не снискали, но многие, когда впервые на публике, вообще проваливаются.
И от их горящих взоров, от молодого оптимизма, уверенности в стремительной и блестящей карьере Лютику стало совсем грустно. Девушка тихо произнесла: