У судьбы твои глаза

Эллисон Майклс

Это было нашей первой ошибкой. Первым тяжким выбором, с которым мне приходится жить вот уже шесть лет.

Доктор Крейг явно был озабочен нашим ответом, но перечить не стал. Прописал Элизабет постельный режим и курс внутривенных гормонов, чтобы подготовить лёгкие ребёнка к родам, и наблюдал мою жену с повышенным вниманием. Мы посещали его кабинет несколько раз в неделю, чтобы отслеживать протекание беременности. Тогда меня впервые начало тошнить от больниц.

Я заботился о любимой женщине и нашем сыне как мог. «Тёрнер Хаус» как раз набирала обороты, поэтому я разрывался между бизнесом и домом. Сейчас жалею, что порой уделял первому чуть больше внимания, чем оно того стоило.

Не знал, что это были последние недели, когда я могу провести время с женой. Знай я, что буду раз в полгода навещать её могилу на кладбище, я бы двадцать четыре часа не отходил от её постели. Впитывал бы каждую чёрточку её лица, гладил каждый сантиметр кожи и просил говорить со мной не переставая, чтобы наговориться до конца своей жизни и запомнить каждую ноту её голоса. Я бы вдыхал запах её волос с маниакальностью сумасшедшего, лишь бы навсегда сохранить этот аромат в своей памяти. Но я этого не делал. По наивности человека, который считает, что не может с одним человеком случится столько горестей за раз, я разделил веру Элизабет в чудесное будущее и позволил надежде поселиться в сердце.

На тридцать седьмой неделе моя жена почувствовала себя хуже. Я как раз подписывал контракт с закусочной «Лос Дос Амигос» на перестройку их осыпающегося заведения. Утверждал новый дизайн и согласовывал чертежи, когда в одиннадцать двадцать восемь беспокойный звонок перевернул всю мою жизнь так, что я с точностью до минуты запомнил это время.

Элизабет резко стало плохо. Через неделю её должны были положить в палату под постоянное наблюдение специалистов, но этому уже не суждено было случиться. Я бросил все дела и принёсся домой, усадил Элизабет на сидение своего монстра и домчал до больницы со скоростью бэт-мобиля.

– Придётся вызывать преждевременные роды. – Шокировал нас доктор Крейг. Иначе они оба умрут. Он не сказал этого вслух, но было понятно и без слов.

Элизабет переодели в халат, меня оставили в комнате ожидания наедине со своим волнением и какой-то семьёй, которая ждала вестей из операционной. Время тянулось мучительно долго, хотя прошло всего двадцать минут. Я позвонил Полин и Уэйну, но они ехали в больницу слишком долго. Поэтому когда ко мне вышел доктор Крейг и сказал, что мне нужно сделать выбор, я был один.

И этот выбор был второй ошибкой, которую я совершил.

Через час моя жена была мертва, а меня поднимали из лужи крови и уводили от её бездыханного тела.

Всю ночь эти воспоминания крутились со мной в постели, как полчище клопов. Я забывался беспокойной дремотой, проваливаясь в сон на десять минут, и просыпался всё от того же сна – окровавленный стол операционной, я ору на полу, моя жена смотрит в потолок.

Эти сны приходили ко мне в самые тревожные минуты последующих шести лет. В тот день, когда Полин всё же достучалась до меня и сообщила о болезни Криса. В тот день, когда я слышал его тяжёлое мычание, пока физиотерапевт помогал ему разрабатывать ручки и ножки за закрытой дверью своего кабинета. В тот день, когда медики Сиэтла сообщили, что потребуется несколько операций на глазах, чтобы подарить моему сыну возможность видеть.

И вот теперь. Когда я позволил себе поддаться ярости и отметелить босса, натравив на себя его, полицию, миссис Вуд и адвоката. Я боялся засыпать, потому что не знал, что меня ждёт завтра. И не хотел этого знать.

В пять утра я уже не мог больше мять простыни и спустился вниз. Приготовил завтрак и немного увлёкся. К моменту, когда Уэйн и Полин проснулись, вся раковина была забита грязными сковородками, а стол – стряпнёй из четырёх блюд. Если они и удивились моему внезапному рвению к готовке, то виду не подали. Пришлось им давиться резиновыми

оладьями, пережаренным до треска беконом и жидким омлетом. Но Крис проглотил всё без задней мысли, улыбаясь тому, что и его бабуля и вечно занятой отец завтракали все вместе.

Он так же улыбался, когда я всё утро возил его в подготовительную школу и по врачам. Значит, сегодня был хороший день. Но вместо того, чтобы радоваться, я изнывал от тревоги и нервно барабанил рукой по рулю каждый раз, как мы останавливались на красный.

Пока Крис был на занятиях, я шерстил интернет в поисках вакансий, но ничего дельного не попалось. Тогда я взял ситуацию в свои руки и дозвонился до пяти строительных компаний в радиусе сотни миль. И с облегчением выдохнул, когда из четырёх из них поступило приглашение на собеседование. Ещё не всё потеряно, если я смогу оплачивать счета.

На завтра был не такой хороший день, потому что Крис улыбался не так широко. Пришлось Полин взять на себя обязанности его спутницы, пока я наматывал мили между Рочестером, Честером, Додж-Сентром и Спринг-Вэлли. Я чувствовал душевный подъём, отправляясь на собеседование в «Честер Буилдерс», но к моменту встреч в компаниях «Гранд Реконстракт» и «Спринг Аркитект» мой энтузиазм перегорел.

Всюду мне задавали один и тот же вопрос:

– Вы тот самый Шон Тёрнер?

Не зная, что именно они имеют в виду – тот самый Шон Тёрнер из «Тёрнер Хаус» или тот самый Шон Тёрнер, что разбил стекло собственным боссом – я кивал. И тут же видел, как еле заметно кривились губы собеседников. Как неловко они меняли позы на стульях. Как резко менялось их тёплое отношение ко мне.

Никто не хочет связываться с психом, который колошматит своё начальство. И я получил три твёрдых отказа.

– Не спеши отчаиваться, – пытался успокоить меня Генри по телефону. – У тебя всё ещё много вариантов.

– Боюсь, вы нам не подходите. – Сказали мне в «Глобал Реновэйт».

– Простите, но мы ничего не можем вам предложить. – Подхватили в «Голдсмит и Спектр».

Я услышал разные интерпретации одного и того же отказа в семи разных компаниях Миннесоты. Франклин Таннер сдержал своё обещание – никто не хотел брать меня на работу. Он позаботился о том, чтобы каждая строительная контора в штате узнала о моих прегрешениях. Как гласит истина, когда мы роем кому-то могилу, мы сами же в неё и попадаем.

Я вернулся домой удручённый и озлобленный, обвиняя весь мир в своих злоключениях, но больше всего ненавидя самого себя. Я ничего не умел в этой жизни, лишь орудовать молотком и забивать гвозди. И я гордился тем, что тяжёлый физический труд однажды принесёт свои плоды – я выбьюсь в люди, прокладывая туда дорожку из досок и стропил, кровью и потом. Но оказалось, что с лопатой я управляюсь не хуже, так как сидел в самой глубокой яме, которую сам же и выкопал.

Полин встретила меня традиционным поцелуем и по одному моему виду поняла, что всё из рук вон плохо. Она колебалась, сообщать мне или нет ещё одну неприятную новость, которая поджидала меня на кухне.

– Это принёс курьер, пока тебя не было. – Кивнула Полин на конверт на кухонном столе, будто боясь подойти к нему ближе и коснуться рукой.

Было страшно даже спрашивать, что там, но я осмелился спросить.

– Я не смотрела. Но на конверте стоит штамп компании «Рочестер Лоерс».

Адвокатская фирма. Мои умственные навыки не всегда дотягивали до физических, но не нужно быть гением, чтобы понять, что внутри. Ноги предательски подкосились, и я почти упал на стул. Полин никогда ещё не выглядела такой взволнованной. Она побледнела и всё так же держалась подальше от злосчастного конверта, словно оттуда мог выпрыгнуть чёрт, как из табакерки.