У свободы цвет неба
Шрифт:
– Шани, это я. Иди сюда и познакомься.
Матриарх гнезда дома да Алгей, Шани, была молочной. Она встала, аккуратно переступив через щенят, и я увидела среди них трех человеческих младенцев. Двое спали, один пытался засунуть в рот кулак.
Сайни подошла, и я присела, давая ей обнюхать себя. Брайда пояснила:
– Их имя и покой зависели от нее. Она сохранила для них будущее.
Шани положила голову мне на плечо и замурчала, как огромная кошка. Я прижалась щекой к ее щеке на секунду, потом она отстранилась, и я встала.
По дороге назад Брайда задумчиво сказала:
– До Шани старшей сайни гнезда моего дома была Ила. Ее еще щенком напугал ящер, все ее дети получились или нервные, или злые. В моем доме не ужился никто
– А его родители?
– осмелилась спросить я.
– У них есть и другие дети, - улыбнулась Брайда.
– Мелкомаги и смертные. Больше всех о Мейрине горюет Дирра. Я взяла ее в дом восьмилетней, он рос у нее на глазах... Но в доме снова есть малыши, она привыкнет и полюбит их.
Я некоторое время молчала, не зная, что сказать. Потом вдруг догадалась.
– Он до самого конца не понимал происходящего. Даже испугаться не успел...
– Это хорошо, - кивнула она.
– Благодарю тебя, Алишия. И за визит, и за рассказ.
– Благодарю тебя за теплый прием, Брайда, - ответила я.
– Хотела бы пригласить тебя в гости тоже, но ты знаешь, что у нас за обстановка. Впрочем, если у тебя будет желание посмотреть край и показать его своим малышам, я буду рада показать вам город и все, что захотите.
Договорив, я обнаружила, что мы уже в холле. Как прощаться, я тоже не знала.
– Когда-нибудь снова, Алишия, - улыбнулась она.
– Когда захочешь, - ответила я и вышла. Снаружи были ветреные сумерки.
Марине Лейшиной после суда жрала мозг толпа журналистов. Правозащитницу, выигравшую процесс против империи, трепали все два десятка репортеров и фотографов, как стая молодых собак один несчастный ботинок. На ее счастье, хоть микрофоны не совали в зубы, так что можно было делать паузы и выбирать формулировки, не опасаясь выглядеть неуверенной.
Спасало ее только присутствие Хайшен, которая, время от времени появляясь, замечала то одному, то другому хищнику пера, что такой вопрос задавать еще рано, а по этой теме и разговор начинать можно будет не раньше окончания следствия. Благодаря этому все вопросы относительно здоровья Полины Бауэр и ее перспектив остались без ответов, а тема Алисы была изящно переадресована князю, который обещал разговор только после возвращения в край, причем торопиться туда явно не собирался. Он объяснил это не слишком удачным стечением обстоятельств с наследованием титула и городского поместья, которые нужно было решать срочно, и планировал вновь приступить к своим обязанностям наместника в конце марта и тогда уже устроить нормальную пресс-конференцию.
Найти время на журналистов в столице он не мог. Ему точно так же, как и Лейшиной, приходилось отвечать на множество вопросов. Только задавали их представители столичного бомонда, жаждавшие знать, чему это такому его научили, что досточтимая Хайшен покрывается пятнами и отказывается разговаривать об этом попрании приличий. Димитри вместо ответа раздавал обещания показать это любому и каждому, кто доберется до Кэл-Алар. Рассказывать, говорил он, совершенно нет смысла. А в Исанисе для этого возможностей нет, в гостиных столицы маловато места. Аристократы, радуясь тому, что новинка все-таки занятие, допускающее присутствие свидетелей, попытались получить у князя подтверждения этой своей догадке, но Димитри сослался на Хайшен. "Она так не считает, - сказал князь, - по крайней мере относительно столицы. Но на Островах я в своем праве".
Вопрос, как всегда, решил император. Оказавшись с частным визитом в одном из салонов вместе с князем, он сказал, что в своем доме каждый в своем праве, и он, как хозяин своего дома, хочет видеть это на своем празднике в честь Длинной ночи. И выразил надежду, что уж в голубом
Младший да Шайни после процесса был молчалив и печален. Иногда Макс пытался поговорить с ним, или они вдвоем молча гуляли по парку. Стас Кучеров был более активен. Он звал Унриаля играть в "уно" с гвардейцами Димитри или в город, пройтись и развлечься, и даже с ним вместе отправился в монастырь Хайшен повидать сестру, пока князь занимался выяснением иерархических отношений с родней. Разумеется, настоятельница воспользовалась возможностью вернуться в монастырь хотя бы на несколько часов и проверить, как без нее идут дела. В те дни ей было очень беспокойно по поводу будущего расследования в отношении Полины. Та осознанно и намеренно нарвалась на проверку по полной программе, в блокирующем браслете, с шаром правды и в присутствии менталиста. Возможно, и не одного. Но настоятельницу беспокоило не это все. Она была совершенно уверена, что женщина легко перенесет все процедуры. Хайшен беспокоил Вейен да Шайни. Зная его со школьной скамьи, она была уверена, что после позора на процессе края против империи он лелеет планы на очень большой реванш - и Полина занимает в этих планах не последнее место.
Планы на реванш у Вейена были, но более долгосрочные, чем Хайшен могла себе представить. Он намеревался получить новый инструмент влияния в лице Полины Бауэр. Маркиз желал или увидеть ее мертвой до того, как князь Димитри возьмет ее в постель, - а в том, что это случится обязательно, он не сомневался, - или сделать своей любовницей, чтобы князь да Гридах ее не получил. Вейен да Шайни всегда сам решал, с кем его женщинам дозволительно спать. И поскольку он решил, что увидел женщину умнее Хайшен, настоятельница перестала быть ему интересна. Он собрался продвигать Полину по иерархии магов саалан и делать ей карьеру в столице. То, что Хайшен останется офицером Святой стражи, его не беспокоило, ведь она сама это выбрала. Да, Академия больше не могла ему пригодиться, и это была уже не его беда. С Полиной Бауэр, когда ее удастся получить, маркиз планировал сделать массу интересных проектов. Он видел в ней очень сильного стихийного мага, если не воплощение божества. На последнее он надеялся больше всего, считая, что ее якобы смертность - дело поправимое. Ей нужно только объяснить, какими возможностями она на самом деле владеет, - и она сама забудет эти глупости.
Пока одни занимались текущими делами, а другие лелеяли планы и строили расчеты, врачи, целители и препараты делали свое дело. Полина Юрьевна встала на шестой день по счету саалан. А на седьмой день она смогла сама спуститься с галереи в зал, и Дейвин да Айгит забрал ее к себе домой - отчасти чтобы дать ей отдохнуть от Старого дворца и надзора нобилей, отчасти чтобы познакомить с матерью, сестрами и женой, прибывшей с Ддайг специально для этого.
Альене Полина показалась очень милой, и наедине она отметила Дейвину, что его подруга из-за звезд обладает достойными и изящными манерами. Вайда, Ила и Вирна, его сестры, устроили чудесный вечер с ужином и беседой, а когда с Ддайг прибыла Рерис, Полина уже могла развлекать всю семью друга рассказами из истории Земли и стихами, до которых все члены семьи да Айгит оказались очень большими охотниками. Дейвин, как мог, переводил то, что Полина выбирала. Димитри не трогал ее целых пять дней, и все это время Полина Юрьевна провела в доме друга и его семьи. Сам князь зашел к вассалу только один раз, спросить какую-то мелочь по их общим столичным делам, и очень быстро ушел.