У свободы цвет неба

Аусиньш Эгерт

Альена видела, что подруга сына еще слаба физически. Она попыталась предложить ей помощь через Дейвина, но он только покачал головой - "не стоит, мама".

На одиннадцатую ночь после окончания суда в столице случился первый заморозок. Воздух стал менее влажным, и граф смог выйти с подругой в город, чтобы показать ей все то, что остальные уже успели увидеть не по разу. На прогулки по городу ушло еще три дня. На пятнадцатый день князь, наконец, развязался с делами и закончил переговоры с родней, что-то подписал, что-то заверил, кого-то куда-то отослал и снова занялся делегацией из Нового мира. Для начала, он спровадил из столицы остатки пресс-экспедиции. А после того

как закончил с этим, объявил, что на семерку дней все отправляются на Кэл-Алар, подышать. Но до отъезда вся компания должна нанести визит магистру Академии Аль Ас Саалан. Портал из Исаниса в Исюрмер строился так же легко, как из Петербурга в Кронштадт или Петергоф, и переход занял считаные минуты вместе со всей подготовкой. Это было самой простой частью дела, даже учитывая состояние Полины и Унриаля, все еще скверно переносившего даже самые короткие прыжки.

Разговор с магистром в Исюрмере получился непростым для всех. Досточтимый Эрве пригласил всех участников процесса, надеясь на примирение и договоры о дружбе, но все вышло не так, как он ожидал.

Первым острую тему поднял граф Дейвин, раскритиковав сперва научную работу Вейлина с трех разных позиций, а затем высказав свое мнение о его прочтении некоторых событий в крае. Его неожиданно поддержала Алиса. Она была удивительно внятной, когда рассказывала о дефектах системы феодальных отношений, которую досточтимые тщетно пытались выстроить в новой колонии империи. Марина Лейшина тоже решила не молчать и вытащила цифры, четко показывающие острый дефицит культурной жизни в крае и его неизбежные последствия в виде ужесточения и огрубления нравов. Магистру досталось от нее и за систему интернатов, в которые досточтимые собирали всех эвакуированных детей, отлучая их от семей. Услышав это, Айдиш было дернулся, но Лейшина только махнула рукой - мол, про Приозерский интернат при резиденции наместника все знают, что он для ребенка единственная альтернатива смерти на улице. Но кроме него есть Рощинский, Выборгский и Каменногорский. Оттуда, правда, и возвращают проще, по сравнению с теми, кто попал в Приозерск. Полина не преминула добавить, что в этих четырех учреждениях, в общем, довольно легко угадывается какая-то система сортировки детей, или отбора.

Хайшен, мягко заметив, что сортировка - это не всегда плохо, получила сразу две отповеди, от Марины и от Полины. Первая сказала, что сортировка - это все-таки процесс, в котором субъект участвует только с одной стороны, как раз с сортирующей. Вторая заметила, что отбор хорош только тогда, когда отбираемые желают его пройти и занять какую-то интересную для них позицию или получить возможность. Во всех остальных случаях это нанесение пользы, как побоев, и причинение блага, как причиняют вред. И в итоге и польза, и благо окажутся вредом.

Эрве молчал. Сказать ему было нечего. Внучатый племянник Вейена, Айдиш, деликатно смотрел в окно на залив, делая вид, что полностью занят созерцанием вида на воду и крыши Исаниса на другом берегу. Магистр посмотрел на Унрио, рассчитывая выразить ему свою симпатию и поддержку и хотя бы так смягчить ситуацию, но встретил острый и веселый ответный взгляд.

– Что ты так на меня смотришь, досточтимый?
– спросил уже не маркиз да Шайни.
– Как будто не ты подписывал мне назначение в эти болота.

Димитри с любопытством повернул голову к беседующим. Унриаль продолжил говорить.

– На суде ты, между прочим, мог бы вспомнить про закон земли Саалан. Вы все, и ты, и да Гранна, и да Юаль, и остальные, отлично знали, что по крайней мере с цирком я был в своем праве.

– В своем праве, Унрио?
– удивился магистр.

– Эрве, не делай удивленного лица, тебе не идет, - поморщился да Шайни.
– Ты прекрасно знаешь, в

чем дело. Все эти кошки и лошади, собаки и медведи - тоже мои подданные, как и люди, которые над ними издевались. Никто не вспомнил об этом на слушаниях. Даже ты. Знаешь, что хуже всего, Эрве? Все они, как и сайни, были готовы терпеть это ради крохотной искры любви своих хозяев. Но за дурное обращение с малыми по эту сторону звезд можно и дома лишиться, и ты помнишь это, надеюсь, не хуже меня. А там...
– Унриаль раздраженно пожал плечами и продолжил.
– Да, я разрушил это место, и деду вчинили штраф. Но Димитри, развалившему систему домов, где так же мучили женщин ради удовольствия мужчин, и казнившему выродков, заставляющих детей драться насмерть на потеху толпе и прилюдно насиловать других детей, суд едва не аплодировал. Почему такая разница, Эрве?

Магистр опустил взгляд в стол.

– Не страдай, - усмехнулся да Шайни.
– Я сам скажу, у меня не отсохнет язык. Я ни на минуту не поверю в то, что никто в полном зале ратуши не увидел этого. Вероятнее другое: все смолчали. И мы с тобой оба знаем почему. Деду совершенно не нужен в доме родич, потерявший Дар. И поскольку я уже не умер до прибытия в Исанис и вам не удалось обвинить в моей смерти князя Димитри, проще всего было найти приличный способ избавиться от меня, чтобы я не мозолил вам глаза. Да, воды и веревок мне теперь не видать как своей спины, а от плахи меня спас как раз тот самый край, который и предъявил вам иск. Вам, заметь, а не мне. Мы все прекрасно знаем, кто сочинял приказы, которые я подписывал.

Досточтимый Эрве молчал и смотрел мимо стола в пол. Унриаль подождал пару вдохов и еще раз усмехнулся.

– Ну что же, ожидаемо, что тебе нечего сказать. На твое счастье, я совершенно безвреден пока. Но ящера вам всем на след или, как говорят в Озерном крае, х... хрен с вами.

Идиому Унриаль произнес на русском. За "хреном" легко угадывалось что-то покрепче, а по лицу да Шайни было совершенно понятно, что он заменил слово только из-за присутствующих в комнате женщин, согласно этикету Нового мира. Уже не маркиз повторил:

– Хрен с вами всеми, Эрве. Я вас прощаю. И тебя, и остальных.

– В каком смысле?
– окончательно опешил магистр.

– В том смысле, Эрве, - терпеливо пояснил Унрио, как тупому объясняют сложную шутку, - что я вам это запомнил. Но счет не выставлю.

– Ты пошутил?
– с надеждой спросил магистр.

– Думай как хочешь.
– Унриаль встал из кресла, подошел к окну и стал смотреть на воду залива, как его троюродный брат только что.

Досточтимый Эрве, магистр академии Аль Ас Саалан, повернулся к Полине Бауэр.

– Мне остается только не потерять твое расположение, мистрис. Я знаю, что сейчас тебе надо побыть в тепле и князь даст тебе эту возможность. Пятерку дней ты проведешь на Кэл-Алар. А потом возвращайся, и мы расследуем твое дело со всем тщанием. Я обещаю собрать лучших дознавателей и магов, маркиз да Шайни обещал лично принять участие в следствии. Я уверен, что истина будет установлена, как ты и пожелала.

– Пятерку дней, Эрве?
– взгляд князя стал цепким и холодным.

– Мы успеем собрать комиссию, - уверенно ответил магистр.

У Димитри закаменел рот. Полина даже не дрогнула. Произнося формальные благодарности и заверения, она заметила не только реакцию князя, но и то, что у Хайшен взгляд при имени маркиза стал слегка стеклянным. И смолчала, решив спросить об этом после, в более удобной обстановке. Распрощавшись с досточтимым Эрве, делегация вернулась в Исанис. Димитри дал сутки на сборы и прощания и объявил на следующий вечер отправку на Кэл-Алар.

Асана снова пришла на урок в раздерганных чувствах. Ник скептически посмотрел на нее от двери.