У тебя иное имя
Шрифт:
– Он вам мешает?
– Нет, он просто противный. На следующей неделе сходим посмотрим: может быть, ему надоело и он перестал приходить.
Они еще немного помолчали, потом Карлос Родо неуверенным тоном спросил:
– Ты себя в последнее время лучше чувствуешь?
Спицы в руках Лауры замелькали быстрее. Несколько секунд она, глядя на экран, внимательно слушала рекламу и только после этого ответила:
– Я меньше нервничаю. Думаю, это бесконечные домашние дела виноваты – отнимают слишком много сил. Не беспокойся, все пройдет.
– Хорошо. Уже почти окончательно решено, что эту должность займу я. Придется немного побороться, из-за того что я не чиновник. Поэтому мне так важно поскорее закончить доклад и утереть нос одному советнику, который пытается пропихнуть на это место своего друга.
– Тебя ведь тоже пропихивают друзья? Это и называется политикой.
– Ты не совсем права. Дело в том, что у нас есть проект. Очень прогрессивный, тщательно продуманный, составленный в том же духе, что и проекты, уже давно и с успехом действующие в других странах. Мы здесь отстали от остальных лет на сто.
– И ты будешь зарабатывать больше, чем зарабатываешь сейчас?
– Оклад будет не намного больше. Но у меня будет больше частных пациентов, и я смогу направлять их к своим коллегам.
– А они будут тебе очень обязаны?
– Разумеется. Но все же эта должность – только трамплин. Я мечу в министерство.
Лаура подняла глаза от вязанья и улыбнулась:
– Хочешь стать министром?
Карлос Родо, тоже улыбнувшись, снисходительно ответил:
– Я достаточно хорошо для этого подготовлен. Мне почти сорок, а это время собирать плоды двадцати лет напряженной учебы и изнурительной работы. Есть теория, согласно которой человек, занявший высокую должность в возрасте примерно сорока лет, потом всю жизнь будет занимать руководящие посты. Поэтому, если я не добьюсь ничего сейчас, я не добьюсь ничего никогда.
– Ты добьешься, – снова опустила глаза Лаура. – У тебя сильная воля и хорошие связи.
– Добьюсь, если мне удастся немного успокоиться. – Голос Карлоса Родо дрогнул при этих словах.
– Ты знаешь, что всегда можешь рассчитывать на мою поддержку.
– Как ты смотришь на то, чтобы завести еще одного ребенка? – Сейчас голос Карлоса Родо звучал более уверенно.
– Не торопи события, Карлос, – остановила она.
Реклама кончилась. На экране снова замелькали кадры фильма. Он был черно-белый, и Лаура подумала, что, когда привыкаешь к цветному изображению, черно-белые фильмы кажутся схематичными.
Карлос Родо еще несколько минут посидел рядом с ней на диване, потом поднялся с видом человека, который собирается приступить к тяжелой физической работе. Он казался повеселевшим, и глаза его светились решимостью.
– Ну что ж, – произнес он, – пойду поработаю.
– В следующую рекламную паузу принесу тебе кофе, – ответила Лаура, не глядя на мужа. – Положу побольше сахара: сахар полезен при умственной работе.
Когда дверь за мужем закрылась, Лаура бросила вязанье в корзинку,
– Привет, Хулио, это я, Лаура, – произнесла она, когда ей ответил голос на другом конце провода.
– Привет, Лаура. Я чувствовал, что ты сейчас позвонишь.
– Как ты себя чувствуешь? Лучше, чем вчера?
– Вчера у меня выдался трудный день. Похмельем мучился. Но сейчас все в порядке. Послушай, Лаура, – Хулио заговорил быстро, путаясь в словах, – не знаю, что тому виной – то ли возраст, то ли весна, но я весь горю… я сегодня дважды мастурбировал… я могу думать только о тебе, все, что я ни делаю и ни говорю, ведет к тебе.
– Молчи! Молчи. У меня сердце готово разорваться. Нужно потерпеть. Ты не чувствуешь, что приближается решительный час?
Хулио немного помолчал. Потом заговорил снова:
– Да, меня уже несколько дней не покидает предчувствие. Словно кто-то подает мне знак. Я вижу все в другом свете. Лаура, вчера я был пьян, но сегодня я почти не пил, только немного виски, и я по-прежнему уверен, что хочу жить с тобой.
– Не хочешь стареть один, так ведь? – задала она провокационный вопрос, и Хулио, даже не видя ее, догадался, что она улыбается. – А что ты сейчас делаешь?
– Смотрю по телевизору фильм Хичкока. А когда он закончится, сяду писать. Я пишу роман.
– Если он получится таким же замечательным, как твои рассказы, будет просто здорово. А кому ты его посвятишь?
– Тебе, жизнь моя, тебе. Послушай, я купил себе джинсы и пару цветных маек – устал от костюмов и галстуков. Они меня старят.
– Ты стройный, джинсы на тебе хорошо будут смотреться.
– Как думаешь, не продать ли мне машину? Куплю вместо нее мотоцикл – огромный, какие сейчас делают, – и объедем на нем вместе с тобой всю Европу.
Лаура весело засмеялась, а Хулио добавил:
– Я серьезно. Вчера я был у одного приятеля – он мой ровесник и совсем лысый. Но выглядит гораздо моложе меня, потому что носит модную одежду. Он подарил мне отличный белый пиджак – знаешь, из этих, что всегда выглядят мятыми.
– Сколько раз сегодня ты наливал себе виски, любимый?
– Раза два. Но помногу.
– Весна свела тебя с ума, – подвела итог Лаура игривым голосом, растягивая слова, – словно это она сама была весной.
– Ты свела меня с ума, Лаура, – возразил Хулио.
Они помолчали несколько секунд, словно оба в один миг отказались продолжать общение через посредника, который не позволял им видеть друг друга, или словно после вспышки веселья вдруг оба погрустнели.
– Мне пора заканчивать разговор, – быстро проговорила Лаура, как если бы кто-то приближался к ней.
– Не забывай меня, – попросил Хулио. – Не забывай меня, жизнь моя!
Лаура повесила трубку и пошла на кухню готовить кофе. Поставив кофеварку на огонь, она вернулась в гостиную, и тут же снова зазвонил телефон. Звонила ее мать.