У врат преисподней ветрено…
Шрифт:
— Если вы, господин министр, хотите его остановить, то надо действовать немедля. — Джаннэр вздыхал, разводя руками. — Его влияние растет день ото дня. Люди текут к нему. Он выглядит безвредным, поскольку не проявляет никаких сколь-нибудь значительных политических амбиций, но его власть может стать угрозой равновесию в обществе.
— Может? Уверен, что станет, — тягостно сказал министр. — Но удастся ли нам убедить парламент в том, что существует такая опасность? Вот в чем ирония.
— Может, и нет, — сдержанно отозвался Алан Пауйс, помня о присутствии постороннего. Ему показалось,
— Хэлен и эта шайка возмутителей сброда, которую она называет политической партией, — единственные, кому доставляет удовольствие ему потворствовать, — проворчал министр. — Не говоря уже о некоторых членах парламента, очарованных им, словно школьницы на первом свидании, — он распрямил начавшие с возрастом сутулиться плечи. — Должен быть какой-то способ указать им на их заблуждение.
Алан Пауйс решил не спорить с дедом в присутствии Джаннэра. Сам он между тем полагал, что старик переоценивает значимость Огненного Шута. Возможно, Джаннэр почувствовал это, поскольку сказал:
— У Огненного Шута, несомненно, есть способность привлекать и удерживать внимание. Его чарам поддаются такие люди, о которых никогда бы такого не подумал. Его притягательная сила велика, почти неодолима. Вы бывали на его «аудиенциях», господин Пауйс?
Алан покачал головой.
— Тогда сходите перед тем, как составите окончательное мнение. Поверьте мне, в нем есть нечто. Он не просто чудак.
Алан удивлялся, как это обычно сдержанный, неразговорчивый негр может так говорить. «Сходить, что ли, как-нибудь на их собрание», — подумал Алан. Ему определенно стало любопытно.
— Так или иначе, кто он? — спросил Алан, когда его дед зашагал к окну в наружной стене комнаты.
— Никто не знает, — ответил Джаннэр. — Его происхождение неизвестно, как и его теории. Он никому не говорит своего настоящего имени. В Центре опознаний нет отпечатков его пальцев; он кажется сумасшедшим, но о нем не слышали ни в одной психиатрической больнице. Может, он, как говорит, спустился с Солнца спасать мир?
— Не паясничай, Джаннэр, — министр поджал губы, ненадолго умолк, а потом глубоко вздохнул и поинтересовался:
— Кто был сегодня там, внизу?
— Вернитц, начальник полиции Китая — он здесь в отпуске и вдобавок собирается принять участие в полицейской конференции на следующей неделе. Марта Гед, профессор электробиологии из Тель-Авива. Все персидские представители, избранные в парламент…
— В том числе Исфахан? — В голосе министра, слишком хорошо воспитанного, чтобы закричать, прозвучало удивление. Исфахан возглавлял фракцию солрефов в Солнечном доме.
— Боюсь, там были все персы-солрефы, — кивнул Джаннэр. — Не говоря уж о членах партии из Дании, Швеции и Мексики.
— Мы рекомендовали нашим членам не принимать участия в нелепых «аудиенциях» Огненного Шута!
— Без сомнения, все они там оказались в поисках фактов, — вмешался Алан, в глазах у него появились едва заметные искорки.
— Без сомнения, — хмуро сказал Саймон Пауйс, предпочитая не замечать иронию внука.
— Ваша племянница там тоже была, — тихо добавил Джаннэр.
— Что меня не удивляет. Эта женщина — ненормальная! Думает, что она сможет стать следующим президентом!
Алан знал, что его двоюродная сестра, Хэлен Картис, лидер Радикально-Либерального Движения, собиралась соперничать со своим дядюшкой — участвовать в грядущих президентских выборах. Один из них наверняка победит.
— Хорошо, Джаннэр.
Саймон Пауйс отпустил секретаря. Негр вышел через боковую дверь во внутреннюю галерею, ведшую к его кабинету.
Когда дверь закрылась, Алан сказал:
— Мне кажется, ты, дед, слишком много значения придаешь этому герою. Он вполне безвреден. Стать угрозой обществу он мог бы, но вряд ли станет. Ты им прямо одержим. Больше никто — по крайней мере среди политиков — так не озабочен. Если положение станет серьезным, люди скоро оставят его или станут действовать против. Почему бы не подождать и не посмотреть, что будет дальше?
— Нет. Я выгляжу одержимым, да? А может, я — единственный человек, не ослепленный тем, что олицетворяет этот Огненный Шут. Я уже набросал законопроект, который, если пройдет, положит конец позерству этого дурня.
Алан поставил портфель на стол и сел в одно из глубоких кресел.
— А стоит ли? Весьма неразумно выступать за то, что легко может оказаться непопулярным. Для большинства Огненный Шут — личность привлекательная и в то же время безвредная. Если ты открыто противопоставишь себя ему, это будет стоить тебе голосов на президентских выборах. Ты можешь и проиграть!
Алан почувствовал, что выиграл очко. Он знал, как важно для старика победить. Со дня основания партии Солнечного референдума каждое поколение кто-то из семьи Пауйсов занимал президентское кресло по меньшей мере раз в жизни; один из Пауйсов сформировал первое же правительство из членов Солрефа. Но за этого представителя рода Пауйсов, похоже, не проголосуют: общественное мнение постепенно отворачивалось от солрефов и склонялось в пользу более горластого и активного РЛД, которое быстро набирало силу под неистовым предводительством Хэлен Картис. Всю свою жизнь Саймон Пауйс стремился стать президентом; и это будет его последней возможностью.
— Я никогда не жертвовал принципами лишь ради ловли голосов! — презрительно сказал Саймон Пауйс. — Допускать такое недостойно Пауйсов. Твоя мать ужаснулась бы, услышав подобное замечание из уст собственного сына. Хоть лицом ты и Пауйс, кровь у тебя — чья бы ни текла в твоих жилах — не наша!
На мгновение Алана что-то кольнуло от этих слов, но он тут же овладел собой. Дед впервые намекнул на его смутные корни — он родился незаконнорожденным, и мать вскоре после родов умерла. И хотя Саймон Пауйс, в своей непреклонной манере, обеспечил внуку соответствующее образование и положение в обществе, дед всегда избегал Алана, заботясь о нем, но не питая ни дружбы, ни любви. Жена Саймона Пауйса умерла пять лет назад, вот с нею Алан был близок. Когда Элинор Пауйс умерла, Саймон начал чуть больше интересоваться Аланом, но всегда держался слегка в стороне. Однако вслух он сказал о внебрачном происхождении внука впервые. Очевидно, его манеры испортились из-за предстоящих президентских выборов.