У Южного полюса
Шрифт:
по моим сведениям, собирался устроить пышное пиршество
в нашу честь. Из этого, однако, ничего не вышло. «Южный Крест»
уже ушел далеко к югу, когда губернатор телеграфно
осведомлялся в Лондоне о нашем местопребывании.
8 Сан-Винсенти зоолог экспедиции, препаратор Николай
Гансон, нарушил установленное правило и выпил сырой воды
без добавления спирта. Это не прошло без последствий. Не успели
мы оставить Сан-Винсенти, как Гансон заболел тяжелой формой
брюшного тифа.
Лишь 5 октября он впервые вновь появился на палубе. Чем
ближе мы подходили к экватору, тем становилось жарче. Для
нас в нашем полярном одеянии жара порой становилась почти
невыносимой. И люди и собаки сильно страдали от нее. Не
поддается описанию тот ужасный запах, который исходил от 90
собак, лежавших под вертикальными лучами солнца на
загаженных досках палубы. Нам пришлось остричь собак. Чтобы
добиться хоть некоторого снижения температуры, я распорядился
натянуть над палубой тент и непрерывно смачивать его водой.
Вследствие испарения температура под ним понижалась на
несколько градусов.
Мы встречали на своем пути отдельные суда. Изумленные
лица смотрели на нас поверх поручней и провожали взглядами
наш корабль. С непривычным для этих широт оборудованием,
в частности с «вороньим гнездом», поднятым на верхушку мачты,
с девятью десятками завывающих полярных псов судно наше
вызывало крайнее удивление.
С больших океанских пакетботов нас узнавали. Проплывая
мимо, команда и пассажиры кричали громовое «ура» и
«счастливого пути», флаги приспускались. Мы с радостью отвечали на
приветствия. На десятом градусе северной широты и двадцать
пятом градусе западной долготы мы попали в так называемый
«мертвый пояс», находящийся на границе северо-восточного и
юго-восточного пассата. Здесь пошел ливень. С неба струились
потоки воды, и мы наполнили ею наши чаны.
Воздух по временам был так горяч и влажен, что люди и
животные с трудом дышали. Ночью мы лежали на подвесных кой-
ках, которые развешивали в самых невероятных местах в
поисках хоть некоторой прохлады. На небе показался Южный
Крест, сверкающий, как Орион. С необычайной притягательной
силой мерцали нам звезды Южного Креста, и мы пытались
разгадать по ним нашу судьбу.
В ясные ночи при хорошей погоде стояли наши молодцы
на палубе и любовались сверкающим крестом на юге. Созвездие,
по мере того как мы приближались к цели, поднималось на небе
все выше.
Температура воздуха и воды непрерывно измерялась. Когда
море было спокойным, мы вылавливали с его поверхности
животных и растения или наблюдали за жадными акулами, которые
лениво следовали в кильватере, чтобы мигом броситься вперед
в тот момент, когда какая-либо несчастная собака по
собственной неосторожности, в результате драки со своими сородичами
или в силу удара, нанесенного ей парусным шкотом, падала
за борт. Оказавшись в воде, она становилась желанной добычей
хищников.
В экваториальных водах—и к северу и к югу от экватора—
мы видели летающих рыб (Exocoetus Volitans). С ними мы
расстались лишь на тридцать пятом градусе южной широты.
В пятницу, 23 сентября, мы пересекали экватор.
По старой морской традиции это важное событие было
отпраздновано. На борту появился Нептун. Он вынырнул из океана
у носа корабля, большой, с длинной седой бородой; с него стекала
вода, в руке он держал трезубец, голова была увенчана короной.
Его сопровождало несколько подданных из морских глубин.
Всех участников экспедиции, которые впервые пересекали
экватор, соблюдая необходимый церемониал, безжалостно окрестили
в большом железном чане. Затем в ознаменование перехода из
северного полушария в южное последовал торжественный обед.
Обеды и ужины были вообще наиболее существенными и
приятными событиями в однообразной жизни на корабле. В эти
моменты все собирались вместе, и время протекало в оживленной
шутливой беседе.
Над корабельным коком—шведом по национальности—то
и дело подтрунивали его норвежские собратья,
придерживавшиеся противоположных политических взглядов. Но надо
сказать, что готовил он хорошо, хотя пудинги ему явно не
удавались—они ложились на желудок весьма тяжелым бременем.
Как-то раз во время шторма, когда корабль сильно накренился
и в дверях показался кок с тяжеловесным угощением в руках,
один из норвежцев, очень любивший дразнить шведа,
воскликнул: «Кок, поставь ради бога пудинг с наветренной стороны!»
Кок воспринял это совершенно серьезно и направился было
к выходу, но тут его осенило, что над ним смеются. Он
повергнулся к норвежцу и с возмущением ответил: «Да ты бы лапу сосал
от голода, если бы не мои пудинги!»
Подобные мелкие столкновения на «продовольственной почве»
оживляли обстановку и давали повод для бесконечных острот,