У Южного полюса
Шрифт:
который лежит на 170° восточной долготы. Кратчайший путь
был опасен в том отношении, что западный ветер мог бы нас
слишком сильно отогнать к востоку. В этих широтах стоит только
быть снесенным ветром в сторону от цели, как становится почти
невозможным снова лечь на правильный курс. Поэтому мы
двигались на встречу южнополярному льду приблизительно вдоль
150° восточной долготы, то есть значительно более западным
курсом.
У меня были еще и другие причины придерживаться более
западного курса. Я хотел получить возможность обследовать
район островов Баллени и, в частности, тот участок, где Уилкс
в 1823 году3 нашел землю, что сэром Джемсом Россом позднее
не было подтверждено. Как известно, между этими двумя
исследователями разгорелся жаркий спор по вопросу о наличии там
земли.
На пути сквозь зону западного ветра нас сопровождало
огромное количество птиц. Преобладали капские голуби, альбатросы
и маленький черный буревестник (Oceanites oceanicus).
Буревестник вместе с коричневым альбатросом следовал за нами до
самой полосы льдов.
24 декабря мы находились на 51°47' южной широты и 152°13'
восточной долготы. Был сочельник. По этому случаю мы,
положившись на почтаря Нептуна, опустили в море деревянный ящик
с письмами. Письма эти до сих пор не дошли по адресу. В 1895
году примерно на этом же месте мы отправили приблизительно
таким же способом почту с «Антарктика». Письма аккуратно
сложили в бычий пузырь, врученный нам для этой цели
норвежским консулом в Мельбурне, и «почтовый мешок» был брошен
за борт. Едва это произошло, как подлетел большой
альбатрос и все проглотил.
Вечером мы справляли Рождество.
26 декабря мы находились на 53°26' южной широты.
28 декабря поднялся юго-восточный шторм. Волны были так
высоки, что время от времени перекатывались через палубу.
Собаки сильно страдали от непогоды. Пришлось загнать их
на полубак, и они были набиты там, как сельди в бочке. Как-то
раз судно зарылось носом в воду и всех собак накрыла волна так,
что ни один волосок не остался сухим; насквозь промокшая
шерсть замерзла. Им нигде нельзя было найти сухого местечка
для сна. А между тем чего собака не переносит, так это
именно невозможности обсохнуть. Вечером 28 декабря мы видели
экземпляр гигантского буревестника (Ossifraga gigantea), а также
пару темных альбатросов.
29 декабря пересекли шестидесятый градус широты. На
следующий день, 30-го, в южном направлении сверкнул утром лед,
и вскоре вслед за этим мы увидели в воздухе первого снежного
буревестника (Pagodroma nivea).
Мы поняли, что плавучие льды уже недалеко. Скоро поплыли
мимо судна отдельные льдины. Спустился туман, и температура
понизилась. Мы достигли льдов раньше, чем я ожидал, хотя на
том градусе долготы, который я избрал для продвижения к югу,
и можно было рассчитывать на раннее появление плавучих
льдов.
Появление льдов вызвало на борту оживление. Туман,
однако, стал очень густым, и видимость ухудшилась до предела.
Барометр упал, и мы медлили вступать в полосу льдов. Имело
смысл дождаться благоприятного момента—тихой погоды и
отсутствия волнения на море.
Кромка льда имела приблизительно два фута в толщину;
в полыньях была видна масса рачков. Вода казалась от них
совсем красной. В ту ночь никто не спал. Перед лицом первых
истинных трудностей у всех пропал сон. Один из моих
спутников записал в своем дневнике: «Ей-ей, мы теперь попали в
новый мир».
31 декабря на 62° южной широты и 159р25' восточной долготы
мы благополучно вошли в паковый лед. Глухие удары ледяных
глыб о крепкий нос «Южного Креста» можно было слышать и
ощущать даже в машинном отделении.
Мы только начали углубляться в пак, как заметили белого
тюленя (Lobodon carcinopaga), но не успели взять в руки оружие,
как он исчез.
Позднее препаратор Гансон обнаружил на льду другого
тюленя. Выяснилось, что это тоже белый тюлень, который спокойно
разлегся и спал. Ход судна затормозили, Гансон спустился на
лед, чтобы застрелить тюленя.
Гансон следующим образом описывает это в дневнике:
«Я быстро вскинул ружье и спустил курок, но выстрела не
последовало. Поскольку тюлень задвигался, я отбросил ружье
и поспешил к животному с острогой. Тюлень хотел удрать, но
в этот момент я нанес ему удар острогой. Удар возымел слабое
действие. Тюлень, понявший, что имеет дело с врагом, в
следующее же мгновение обрушился на меня всей тяжестью; избежать
этого нападения мне не удалось, так как я увяз в рыхлом снегу
по колени. Тюлень пытался вцепиться в меня своими зубами,
но это ему не удавалось, так как острога засела своим зубцом
у него во лбу, и я не выпускал ее из рук. Тем временем подоспел
один из матросов и помог мне убить зверя».
В дальнейшем мы обнаружили в различных пунктах еще
много тюленей. Гансон, Берначчи и Колбек убили, между
прочим, одного морского леопарда 10 футов 6 дюймов в длину,