У. Е. Откровенный роман…
Шрифт:
А съехав с моста, вы сразу попадаете в хитросплетение шоссейных, хайвейных, парквейных и местных дорожных развязок, где держите ухо или, точнее, глаз востро, чтобы не улететь на скорости бог знает куда на север по 4-й дороге, или на юг по Нью-Джерси-Гарден-экспресс-вей, или на запад по 95-й Интерстейт-хайвей. Впрочем, когда у нас говорят, что Америка – страна дураков, то американцы этим обязаны скорее всего своему стремлению все упростить и сделать понятным даже олуху, который на скорости 80 миль в час все-таки успеет прочесть огромный дорожный указатель и сообразить, что они для того и висят, чтобы вы, не раздумывая, следовали этим надписям. Хотя приезжему русскому с нашим горестным опытом подчинения указателям «Верной дорогой идете, товарищи!» и «Вперед, к победе коммунизма!» доверяться таким указателям непросто.
Но в Америке сомневаться в указателях некогда – секунда, и вы пролетели свой «экзит» и укатили по другой дороге хрен знает куда! А будете искать разворот – окажетесь вообще или в другом штате, или в районе черного гетто, как герой романа Тома Вол фа «Костер тщеславий», которому один неправильный поворот стоил всей биографии…
Впрочем, не хочу вас пугать, а, наоборот, хочу сказать, что мое-то путешествие было самым что ни на есть замечательным: я «стал», как говорят американцы, на свою 80-ю дорогу, и куда бы ни зазывали меня постоянно возникающие над шестирядным шоссе зеленые указатели, в какие бы отели и рестораны ни соблазняли свернуть гигантские щиты рекламы, – я твердо держался ряда, над которым висела цифра «80», и наконец выбрался из перепутья узлов авторазвязки на эту 80-ю дорогу. И катил себе так, уже ни о чем не беспокоясь, а только наслаждаясь замечательной дорогой, зелеными просторами по обе ее стороны, солнцем над головой и музыкой и прохладой в кабине.
Ездить в Америке легко, и нога так и тянется прижать педаль газа, что все и делают. Хотя всюду висят знаки ограничения скорости «60 миль в час», все идут на скорости 80–90. И никто никого не подрезает, никто не садится тебе на хвост, никто не гудит, сгоняя с дороги, и не качает права – даже скучно ехать, ей-богу! То ли дело у нас дома – выезжая даже в соседнюю булочную, никогда не знаешь, доедешь ли живой…
Я катил по шоссе и думал о Кимберли. Ее пышные рыжие волосы, которые так и хочется пригладить… Ее зеленые глаза, полные губы, прозрачная кожа… Ее талия, которую так и хочется обнять… И конечно, ее бедра, крутые, как у виолончели… Как зовуще, притягивающе она стояла в ресторане «Windows of the World» на фоне умытого дождем окна! Наверное, она хотела, чтобы я подошел к ней. Конечно, хотела! А я – мудак! Но ничего, ничего, все еще впереди, старик! Мы еще сыграем на этой виолончели!
От предвкушения этой Кимберли, ее сочного, спелого тела и буйного рыжего темперамента я даже стиснул двумя руками баранку, и мощное, напряженное вожделение вошло в мои члены. О, как я сыграю на этой виолончели! Как стисну, надломлю и заставлю ее стонать, петь, вскрикивать от наслаждения, хватать открытым ртом мои пальцы и трясти этой рыжей копной волос из стороны в сторону…
Поворот на Ричборо возник так неожиданно, что я, резко крутанув баранку вправо, чуть не врезался в какую-то «тойоту». Громкий возмущенный гудок, испуганное лицо старушки за рулем, ее рот, распахнутый в однозначном «Fucking idiot!», и ее оскорбительно поднятый средний палец… – и я улетел в свой «экзит», сошел с основного шоссе на боковую дорогу.
Правда, никакого Ричборо тут не было. А было совершенно открытое и пустое, сколько видит глаз, поле, перекрещенное виадуком 80-го хайвея и какой-то дорогой местного калибра, проходящей под ним. На этом перекрестке стояла автозаправка «Shell». Я подъехал к ней, остановился у павильона-магазинчика. За стойкой оказался молодой худощавый индус с косичкой на затылке.
– Ричборо? Это двенадцать миль на север. Я там живу. Что вы там ищете, сэр? Спринг-драйв? Нет, не знаю, это, наверное, в пригороде. Давайте глянем на карту…
По карте он тут же нашел этот Спринг-драйв – крохотный «Весенний проезд» на западе Ричборо, и я в благодарность за помощь купил у него карту Нью-Джерси и блок «Мальборо» («Сэр, вы знаете, что в Нью-Джерси нет налога на сигареты? У нас пачка „Мальборо“ – всего три доллара, а блок – двадцать восемь!»). А затем заправил машину, хотя у меня и так был почти полный бак. Таким образом, на элементарной доброжелательности он за две минуты заработал 42 доллара!
«Америка, блин!» – сказал я себе и покатил в Ричборо.
Впрочем, назвать это городом мог только человек, который в городе никогда не был и понятия не имеет, что это такое.
Если вдоль дороги стоят старая крохотная кирпичная церковь, две бензоколонки, сарай-забегаловка с надписью «Coffee-shop» и хибара с гордой вывеской «First Union Bank», то американцы называют это down-town, а все окружающее – city, город. Хотя сарайная архитектура даже большого скопления таких «билдингов» еще отнюдь не город в нашем европейском понимании этого слова. Но американцам на нашу старосветскую терминологию плевать, их Нью-Йорк так же похож на старый британский Йорк, как «Боинг-747» на «У-2» времен братьев Уточкиных.
Ричборо был, конечно, никаким не городом, а колонией вилл и односемейных домов, разлегшейся на огромной зеленой территории величиной, я думаю, с Тульскую область. Ну, поменьше, конечно, но когда вы час едете по совершенно безлюдным drive, то есть проездам, lines, то есть линиям, и ways, то есть путям, вдоль частных дворов величиной с парк Сокольники, и за кронами деревьев этих парков едва просматриваются один-два дома, а потом опять не то сады, не то парки с теннисными кортами, плавательными бассейнами и табличками «NO TRESPASSING. PRIVATE PROPERTY», [47] то, повторяю, ваши представления о городе как городе следует забыть и в который раз чертыхнуть этих американцев. «Richboro» – богатое «боро» или, что правильнее, район богачей. Вот и весь перевод, в котором суть всех американских Ричборо, Ричмондов, Ричдрайвов и Ричдейлов. Богачи селятся с богачами, и никакой бедняк не может купить себе домишко в этом районе, поскольку домишек тут просто нет и многоквартирных домов не строят, а каждый дом с участком акров на двести тянет по меньшей мере на триста, а то и на пятьсот тысяч долларов. И пока едешь – хоть часами! – вдоль этой «одноэтажной» Америки, то невольно думаешь – ну, блин, живут же люди! сплошные олигархи! откуда у них такие бабки? коммунистов на вас нет! неужели какой-то владелец бензоколонки тоже живет в таком доме?
47
Прохода нет. Частная территория (англ.).
Через час, с помощью карты и еще двух остановок у бензоколонок на развилках дорог, я все-таки нашел этот гребаный Спринг-драйв! Он оказался короткой дорожкой с шестью домами по каждую ее сторону – далеко не такими богатыми, как те, мимо которых я проезжал, и без гигантских владений-парков. Пролетариат тут живет, что ли? Хотя нет, и здесь перед каждым домом полянка с подстриженной травой, у каждого дома два гаража с машинами типа «лексус» и «торус», а за домами лужайка с плавательным бассейном, огромная наземная тарелка телеантенны, баскетбольное кольцо на столбе, а кой у кого даже свой теннисный корт. Поскольку нет тех огромных парков, скрывающих роскошные «хаусы», то и люди какие-то видны – кто траву стрижет газонокосилкой, кто в теннис играет. И ведь ничем от нас не отличаются – такие же две руки у каждого, две ноги и одна голова, а дома не слабые – комнат так на восемь, а то и десять, если судить по окнам…
Да, повезло мальчику Ване Суховею из нижегородского Дома грудного ребенка!..
Но стоп! Какой на фиг мальчик Ваня в доме номер 12 – окосел он, что ли? Трое пацанов – никакие не Вани, а чистые японцы – гоняют по двору мяч и забрасывают его в баскетбольное кольцо, а еще двое копаются в детском велосипеде, а шестой карапуз босиком ковыляет на кривых ножках за тявкающим щенком, но и этот карапуз никакой не Ваня, а тоже японец!
Медленно проезжая мимо оглянувшихся на меня японских ребят, я сверил табличку с номером «12» на доме с записью в своем блокноте и остановил машину. Все мои расчеты просто постоять где-нибудь рядом с этим домом, чтобы дождаться приезда или выезда его хозяев Глена и Сементы Стилшоу с их сынишкой Ваней (или как там они его переименовали), и в дешевый бинокль, который я купил на Бродвее, издали разглядеть этого мальчика, – все эти планы полетели к черту. Какие тут Глены и Сементы?!