Убей меня завтра
Шрифт:
Прежде чем я задал следующий вопрос, мы внезапно услышали шум голосов перед конференц-залом. В следующий момент обе створки двери распахнулись, и в зал вошло минимум двадцать пять человек. Я взглянул на часы. Было без четверти восемь. Через пятнадцать минут доктор Фредзиндер начнет свой доклад.
Блютгетт быстро обернулся, и что бы ни происходило в этот момент в его мозгу, выражение его лица мне не понравилось.
Нас разделяли три шага. Я склонился над столом, а он стоял перед ним. Я даже не удосужился снова связать ему ноги, и сейчас мне вдруг стало ясно, что я совершил ошибку.
Блютгетт снова обернулся, поднял свои лапы, на которых все еще находились наручники, сделал два шага и, впившись руками в отвороты моей куртки, потянул меня через стол.
Нападение было столь неожиданным, что я даже не сделал попытки защититься. Я почувствовал, как какая-то сила подняла меня вверх, как в меня вцепились какие-то когти, как я потом перевернулся и поплыл по воздуху.
Я никогда не забуду эти секунды чистого полета. И сейчас я даже не помню, приземлился ли я на руки или на ноги, я только помню, что опрокинул первые три ряда стульев и что моя голова обо что-то крепко ударилась. Когда я пришел в себя, я увидел, что окружен людьми. Я видел ножки стульев, ноги людей и до блеска натертый пол. Все еще немножко кружилось у меня перед глазами, но потом я снова стал видеть хорошо.
— Что, черт возьми, это было? — спросил один из мужчин. — Мы как раз хотели войти, а тут какой-то великан бросил вас по воздуху. Да, такого чудовища я еще ни разу не видел. Вы ничего не сломали? Судя по всему, на вас и живого места не осталось…
— Где он? Я хочу ему…
— Не надо испытывать судьбу, — ответил мужчина, чье лицо я не мог видеть — мне закрывало кругозор опрокинутое кресло. — К тому же вы его все равно не догоните. Он убежал три-четыре минуты тому назад.
— Так давно?
Я медленно поднялся на ноги. При этом опрокинул еще два стула, которые стояли на пути. Шатаясь и игнорируя вопросы окружающих, я поплелся к выходу.
Свежий воздух благотворно подействовал на меня. В этот момент раздался удар грома и начался дождь. Погода в Аризоне меняется очень быстро. Я побежал к черному ходу, не обращая внимания на лифт, быстро поднялся по лестнице и, когда засовывал ключ в замочную скважину, услышал, как у меня в номере зазвонил телефон.
Когда я был у аппарата, телефон все еще звонил, но в этот момент я вспомнил, что в спешке забыл закрыть за собой дверь. Конечно, не обязательно в эти минуты ко мне должен был кто-нибудь влезть, но все равно, оставлять дверь открытой, когда Блютгетт бродит на свободе, было неприятно. Я заглянул в темноту коридора, закрыл дверь и снял трубку.
— Алло? — услышал я голос. — Мистер Скотт?
— Да. Кто со мною говорит?
— Говорит Эллиот Ирвин, мистер Скотт. Я звонил вам двадцать минут назад, но вас…
Я бросил взгляд на часы. Было пять минут девятого.
— У меня были кое-какие дела, — сказал я. — Вы чего-нибудь добились, профессор?
— Да, конечно! — голос его был взволнованный. — Три голоса на спектрограмме идентичны. Я очень доволен результатами.
Я тоже был доволен.
— Какие три? Так как я не исключал возможности, что мой телефон прослушивается, мы договорились оперировать цифрами и буквами. Я дал профессору копию записей, где участники заседания были помечены буквами. На моей бумаге под номером один был помечен Генри Ярроу, потом шли одиннадцать членов совета, и под номером тринадцать я пометил лейтенанта Уитона.
— Итак, говорите, профессор, — сказал я еще раз.
— Номер два — А, номер шесть — Д и номер тринадцать — Б. В моей голове внезапно загудело, когда я осознал, что мне только что сказал профессор. И все дело лежало передо мной, как на блюдечке, мне нужно было только собрать доказательства.
— Профессор, я ваш вечный должник. Вы даже представить себе не можете, как важна для меня та работа, которую вы проделали. Но я вас прошу понять, я вам сейчас не могу приносить слова благодарности, так как у меня очень много дел.
— Мы еще поговорим с вами попозже, мистер Скотт.
— В этом можете быть уверены, профессор.
Я повесил трубку. Теперь сразу расшифрую числа и буквы: Пит Лекки принимал участие в разговоре в доме Ярроу. Я не был очень удивлен тем, что пятым собеседником в доме Ярроу оказался лейтенант Уитон, который значился у меня в списке под номером тринадцать. Это был как раз тот человек, который призвал своего собеседника убить Шелла Скотта.
Последним человеком под номером шесть был преподобный Стенли Арчибальд. Когда я говорил с ним первый раз, он мне солгал. Солгали мне также миссис Блессинг и Генри Ярроу, и я наконец-то узнал, почему был убит Джил Рейес. Я знал, кто приказал убить его и почему.
Я должен был еще раз прослушать пленку. Я положил ее в сейф отеля. Когда я попросил выдать ее, служащий отеля спросил меня:
— Вы говорили по телефону?
— С кем?
— С какой-то дамой?
— Она не назвала своего имени. Я сам говорил с ней, и она меня спросила, где она сможет вас застать, так как в номере вас нет. Кроме Лукреции, мне не пришла в голову ни одна дама, которая могла бы мне звонить по телефону.
— Это от нее записка?
Я показал на записку в моем отделении. Он покачал головой.
— Записку оставил господин, который звонил вам примерно час назад. — Он протянул мне записку, и я прочел: «Шелл, позвоните Тони. Это очень срочно. Позвоните по номеру…»
Это не был номер Тони Бризанта. Наконец он дал мне пакет из сейфа, и я прошел к телефонистке. Она сказала, что дама звонила без десяти семь.
— А вскоре после этого почти одновременно последовали три других звонка. Я все время звонила в ваш номер, хотя вы и не отвечали…
Я перебил ее:
— Да, вы, конечно, сделали все возможное.
Потом я повернулся и быстро направился к своему номеру. Войдя в комнату, я позвонил по тому номеру, который значился в записке.
Трубку сняла женщина.
— Кто говорит?
— Шелл Скотт. Меня просили…
— Да, да. Обождите минутку.
Полминуты молчания, а потом:
— Шелл?
— Да, это я, Тони.
— Я вам звонил, но вас не было дома.
— Я знаю. В чем дело, Тони?
— Как насчет Лукреции? Она пропала.
— Пропала? Что это значит?
— Пропала и все. Уехала в моей машине. Вот уж не думал, что она уедет. Я ей сказал: «Лулу, ты останешься дома…» — голос его звучал так, словно Тони находился перед нервным срывом.