Убей меня завтра
Шрифт:
Молчание. Тони Бризант откинулся на кушетке и постучал рукой по своей груди.
— Эти негодяи уже знают, что пленка в наших руках, а Дженкинс — в их руках. Этого нельзя забывать, Тони. В их беседе было сказано, чтобы отца Лукреции Бризант не трогать, но они должны что-то предпринять, против меня в первую очередь, поскольку у меня пленка, и против вас, Тони, поскольку вы связаны со мной.
Он медленно покачал головой. Я буквально видел, что творилось у него в голове. Наконец, он провел рукой по усам и спросил:
— Фред… Вы думаете, он тоже мертв, Шелл?
— Очень и очень возможно, Тони.
Он сидел тихо, и я видел, как вздрагивали его губы и кривилось лицо, словно ему было больно. Потом он тихо сказал:
— Бедный Фред!
— Мы должны исходить из того, что гангстерам удалось выжать из него все. Даже то, кто натолкнул его на мысль, что в доме Ярроу происходят нелегальные вещи. Поэтому вы, Тони, тоже числитесь в их черных списках.
Лукреция пронзительно вскрикнула. Тони бросил на нее осуждающий взгляд.
— И мой план прокрутить пленку на заседании имеет своей целью также уменьшить опасность для вас, Тони, — сказал я. — Гангстеры должны знать, что об этой пленке знаем не только вы да я, но и еще целый ряд людей. И все эти люди, в том числе и те, кто был на сборище в доме Ярроу, услышат, кто убил Рейеса, кто должен убить меня и как дискутировали насчет вашей жизни, Тони.
Я взглянул на часы. Без двадцати десять. Я оттянул куртку немного в сторону и показал портативный магнитофон, приводимый в движение батареями и подвешенный рядом с кобурой.
— Тони, каждый член совета должен что-нибудь сказать, чтобы я записал голоса всех.
— Что-нибудь придумаем, Шелл. Может быть, я поставлю какой-нибудь вопрос на голосование, тогда каждый должен будет сказать хотя бы «да» или «нет».
— Этого будет маловато, но во всяком случае лучше, чем ничего. — После некоторой паузы я добавил: — А вы, Тони, сделайте такой вид, будто ни о чем ничего не знаете. Вы просто представьте меня собравшимся, и тут же я начну действовать. По отношению к Лекки, или как вы его называете, Диджиорно, ведите себя как обычно.
Лукреция вмешалась.
— Идемте, — сказала она.
— Что это значит? — спросил я. — Идут только Тони и я. Вы не идете.
— Нет, иду.
В последующие минуты происходил крупный разговор по-итальянски между отцом и дочерью. Кончился он тем, что Тони прижал руки к ушам, с отчаянием посмотрел на меня и покорно повел плечами.
— Тони, — сказал я, — что это значит? Почему вы просто не скажете ей, что ей туда нельзя идти?
Он снова пожал плечами.
— Она такая же, как и ее мать, — ответил он.
— Но вы же отец! Вы же сказали вчера вечером: «Лукреция, это не для женщин. Иди в свою комнату!» — Мне это понравилось. Скажите это еще раз, Тони.
Он не сказал ничего. Он только бросил на меня отчаянный взгляд, но не сказал ни слова. Я был разочарован.
— Лукреция, — сказал я, — идите в свою комнату.
Она рассмеялась.
— Как смешно, — сказала она.
Я бросил на Бризанта отчаянный взгляд. Лулу сказала:
— Если мой отец может идти на заседание и если мой… — небольшая улыбка на лице — и если мой детектив может идти, то я тоже могу.
Раздался звонок в дверь.
Лукреция хотела пойти и открыть, но я сказал:
— Подождите!
Она остановилась. Она меня послушалась! Это было чудесно!
Я встал в стороне от входной двери, держа кольт в руке. Вам может показаться это глупым, друзья, но эта глупость не раз спасала мне жизнь. А мне уже за тридцать.
— Кто там? — выкрикнул я. Если сейчас мужской голос скажет: «Телеграмма», я пристрелю его прямо через дверь.
— Стрикер. — Я узнал голос, но кольта не спрятал, пока окончательно не убедился, что это он.
Когда он вошел, он как раз заметил, как я вкладываю пистолет в кобуру. Он одарил меня скучающим взглядом.
— Нервничаете?
— Просто принимаю меры предосторожности, — уточнил я.
— Очень разумно с вашей стороны. Могу я теперь поподробнее узнать относительно программы?
Через три минуты мы уже были в пути. Бризант сел в машину Стрикера, а я с Лукрецией — в мой «кадиллак». За два квартала до мэрии я — когда мы стояли перед красным светофором — увидел, как какой-то человек машет мне рукой из машины. Я пригляделся внимательнее. Это был Генри Ярроу.
Я тоже помахал ему из окна. Он нагнулся немного вперед и опустил стекло окошка. Я же сунул руку за пазуху и включил магнитофон, обратив внимание на то, чтобы игла галстука не была прикрыта отворотом куртки — микрофоны очень чувствительные приборы.
— Хэлло! — дружелюбно сказал Ярроу, не спуская с Лукреции глаз.
— Я хотел бы узнать, мистер Ярроу, у вас были неприятности… Ну, после того, что произошло вчера вечером?
— Нет. Я только должен был подписать отчет.
— Чудесно! Вы едете на заседание?
— На заседание?
Он тоже ехал в ту же сторону, что и я, и мне почему-то показалось, что его цель — мэрия.
— В десять часов состоится внеочередное заседание, — сказал я.
— Ах, да, да! Я что-то слышал об этом.
— И я думаю, что оно будет интересным, — сказал я.
— Может быть, загляну.
— Сделайте милость.
Он снова бросил взгляд на Лукрецию, а потом снова стал смотреть вперед на дорогу. Мы влились в движение машин, и я выключил магнитофон, сделав запись на листочке бумаги: номер один — Генри Ярроу.