Убежище 3/9 (сборник)
Шрифт:
Сбываются предсказания. Вот какие строки Нострадамуса [кликни здесь: подробнее о Нострадамусе] относятся к сегодняшним дням:
«Вскоре Правитель, прирожденный ловкач,
Принесет огромное зло
Для своей страны и всего мира».
Не нужно питать иллюзий. Эта война, друзья мои, – не просто какая-то война. Это Третья Мировая Война. И это Последняя Война на земле.
О том, что это событие неизбежно, я уже не раз упоминал на нашем сайте. Напомню, что все дело во Втором Солнце, которое уже совсем близко. Оно глобально изменило земные магнитные поля и сместило с орбиты Луну. Оно привело
Оттого и началась теперь Третья Мировая Война[кликни здесь: подробнее о Первой и Второй Мировых Войнах].
Но мы – мы с вами ни в коем случае не должны в этом участвовать. У нас ведь другая Задача, другая Цель. Не ввязывайтесь в эту бойню, друзья. Вы все равно никому не поможете.
Помните: осталось совсем мало времени, чтобы подготовиться к Катастрофе! Второе Солнце уже очень близко – оно вот-вот покажется на небе.
Друзья мои! Все, что интересует нас теперь, – Алтай и только Алтай. Начнем же готовиться к Последнему Путешествию!
У нас должны быть большие запасы провизии – еды и пресной воды, а также лекарства. Мы возьмем с собой семена и проростки всевозможных растений. Возьмем с собой домашних животных, как же без них? Наше Убежище будет в горных пещерах – так что мы должны взять с собой теплую одежду, приспособления для отопления и освещения. А потом, когда понизится уровень воды, мы спустимся с гор, разобьем в чудесных долинах сады и рощи и начнем нашу новую жизнь…
– Кажется, действительно война, – говорит парень и смотрит на нее; вздрагивает. – Ой. А вот это уже серьезно…
– Шо серьезно, война?
– Не война. То есть нет… война – это тоже, конечно, серьезно, но… Ань. Ты боишься пауков?
– Да, – шепчет она, и я чувствую, как плечо, на котором я сижу, напрягается и начинает дрожать.
– Тогда не двигайся.
Она послушно замирает. Я понимаю, что мне нужно бежать, очень быстро бежать отсюда, но тоже инстинктивно замираю. Как будто это поможет. Как будто это сделает меня невидимым.
Я вижу, как рука с татуировкой – на ней, кстати, наколот большой паук – тянется к соседнему столу, берет оттуда журнал, толстый глянцевый ежемесячный журнал для мужчин, размахивается… Только в самый последний момент мне удается двинуться с места, но уже поздно. Он бьет меня. Я чувствую, как мое тело сводит болезненная судорога; я скрючиваюсь в маленький твердый комок и скатываюсь на пол. Пару секунд я ничего не слышу, не вижу и не понимаю – так мне больно. Потом чудовищная пружина, парализовавшая меня изнутри, разжимается, и я снова могу шевелиться. Волоча две лапы, я отползаю к стене и забираюсь в щель.
Девица пронзительно визжит.
Парень растерянно прохаживается по помещению с журналом в руках.
– Перестань орать, – говорит он. – Лучше помоги мне искать. Его нужно убить. По-моему, он ядовитый. Судя по виду…
Из последних сил я двигаюсь вдоль стены и выбираюсь из Интернет-кафе. Вернуться в свою паутину я теперь не могу – они найдут меня там. Поэтому я направляюсь в трюм.
Одна лапа отваливается у меня, пока я ползу. Кое-как я все-таки добираюсь до места, в котором собираюсь умирать. Я останавливаюсь, и тело мое как-то само собой перекувыркивается брюшком вверх. Я лежу на спине, мои лапы конвульсивно подергиваются, сжимаются и разжимаются, сплетаются и расплетаются, но уже все реже и реже. Постепенно я перестаю чувствовать боль и проваливаюсь в липкую, холодную темноту.
Из темноты ко мне выходит невысокий человек. Он садится рядом со мной на корточки, и тогда я вижу, что это мой сын. Голова его гладко выбрита, по бледной, отливающей синевой коже тянется шрам. Он трогает меня мизинцем, тонким и прохладным. Он гладит мои лапки, распрямляя их. Гладит мои красные пятна в форме песочных часов. Потом он переворачивает меня на живот и гладит черную блестящую спинку. Он говорит:
– Не сейчас и не так.
Он осторожно поглаживает мое поникшее жало и ранку на месте оторванной лапы. Он говорит:
– Потерпи немного. Я возьму тебя в Убежище, но для этого тебе нужно вернуться в Россию. Потерпи, ладно? В Убежище мы будем все вместе…
Я хочу сказать, что сегодня читал про Убежище, но не могу. Не могу говорить.
Он снова теребит мое жало. Он говорит:
– Укуси меня, и тебе станет лучше.
Я хочу ответить, что ядовит и опасен, но не могу.
– Кусай, – говорит мальчик. – Мне ничего не будет. Во-первых, меня здесь нет. А во-вторых, ты вообще заблуждаешься. Яд самцов каракурта безвреден для людей. Только самки опасны…
Безвреден. Мой яд безвреден… Обида и бессилие скапливаются и твердеют у меня в животе. Я напрягаюсь и жалю его в палец – в этот палец, который гладил меня.
– Хорошо, – говорит мой сын и растворяется в темноте.
Когда я просыпаюсь, мне действительно лучше. Я снова могу ползать. А на месте оторванной лапы уже режется новая.
XIII. Мост
Ночи над рекой Смородиной не сменялись днями. Это была одна длинная, неподвижная, безнадежная ночь.
Маша часто смотрела на луну: только луна менялась. Медленно таяла, становилась плоской и блеклой, а потом снова набухала и обрастала плотью.
Теперь луна была круглая, ярко-желтая и очень объемная. Не как светящаяся переводная картинка, приклеенная к черной поверхности неба, а как гигантская мертвая планета. Посреди космоса.
Теперь – когда луна стала такой – на мост пришла женщина с всклокоченными медно-рыжими патлами. Совершенно голая. У нее были кривые, мужиковатые, волосатые ноги, обвисший мешковидный живот и длинные-длинные груди, закинутые за спину, точно концы зимнего шарфа. В одной руке она держала большой кухонный нож. В другой – собачий поводок.
Рядом с женщиной, тесно прижавшись к ее левой ноге, шел волк.
Увидев Машу, волк полуприсел, поджал хвост, вздыбил жестким испуганным гребнем серебристую шерсть вдоль позвоночника и наморщил верхнюю губу, обнажив черные десны и длинные влажные зубы.
– Лежать, – сказала женщина.
Она отбросила поводок и вытянула вперед руку с ножом. Волк осклабился еще шире и улегся на мост. Белыми своими глазами посмотрел вверх, на эту руку. На этот нож.
– Раз – уходили… – монотонно проговорила женщина, – …два – их окликнули…