Убежище
Шрифт:
Он оказался в Париже, когда великий город переживал сложнейший период своей истории. Передовые мыслители смело выступили против двойной тирании монархии и церкви. В городе то и дело происходили ожесточенные конфликты между сторонниками просвещения и адептами церкви, борьба сопровождалась тайными интригами, чем ловко воспользовался Сен-Жермен.
За несколько недель ему удалось установить дружеские отношения с военным министром, представившим его ко двору. Сен-Жермену ничего не стоило произвести впечатление на аристократов. Его познаний в химии и физике, усовершенствованных за
Заняв прочное положение в столичном обществе, он возобновил свои изыскания. Перед ним открылись двери особняков знатнейших придворных особ с их частными коллекциями. Он завел знакомства в церковных кругах, стремясь получить доступ в библиотеки и крипты монастырей. И постоянно увлеченно читал: описания путешествий Таверньера, опыты патологии Морганьи, медицинские трактаты Боерхаава и другие великие труды, выходившие в то время. Он изучал «Фармакопею Экстемпораниа» Томаса Фуллера и особенно тщательно «Дискуссии о воздержанном образе жизни» Луиджи Корнаро — ее автор скончался в возрасте девяноста восьми лет! И хотя эти книги обогатили его новыми знаниями, они ни на шаг не приблизили его к разрешению терзающей его загадки. Он не обнаружил ни единого упоминания об уроборос, ни химия, ни медицина не дали ему подсказки как найти недостающий и столь необходимый ему компонент.
Душа его не знала покоя. Как только возникала хоть тень надежды на успех, он весь загорался, но с каждым потерянным следом им вновь овладевали сомнения в своей миссии, подрывавшие его энергию и энтузиазм. Он с радостью поделился бы тайной с каким-нибудь другим человеком, привлек бы его себе в помощники, а может, даже перепоручил бы ему свою миссию. Но убедившись в том, что даже слабый намек на его обладание этой тайной превратил ди Сангро в опасного хищника, он не считал себя вправе рисковать и доверить ее постороннему.
Много бессонных ночей он посвятил размышлениям о том, освободит ли его от рабской зависимости отказ от снадобья и его сверхъестественного действия. Несколько раз ему удавалось обойтись без него, но каждый раз эта свобода длилась не более одной-двух недель. А затем он возвращался к тому единственно доступному для него образу жизни, на который обрекла его неумолимая судьба.
— Прошу прощения, месье, — отвлек его от тягостных раздумий мелодичный женский голос.
Он обернулся и увидел перед собой группу придворных в костюмах и с масками диких животных, глазевших на него с веселым любопытством. Вперед медленно выступила дама лет шестидесяти в наброшенной на обнаженные плечи овчинной шкуре. Что-то в ее облике заставило его насторожиться. Она посмотрела на него пристальным взглядом, в котором читались растерянность
— Мой дорогой граф, — краснея, взволнованно сказала она, — не будете ли вы столь любезны и не скажете ли мне, бывал ли кто-нибудь из ваших близких родственников в Риме примерно лет сорок назад? Может быть, ваш дядя или даже ваш отец?
Мнимый граф широко улыбнулся с натренированной искренностью:
— Вполне возможно, мадам. Кажется, все мои родственники буквально одержимы страстью к путешествиям. Что же касается моего отца, к сожалению, я не могу сказать о нем ничего определенного. В то время я был еще младенцем и, естественно, не мог разъезжать с ним по всему свету, и, боюсь, совершенно не представляю себе, где он мог бывать до моего рождения. — Компания весельчаков расхохоталась громче, чем того заслуживал ответ Сен-Жермена. — Могу ли я поинтересоваться, почему вы об этом спрашиваете?
Она не отрывала от него заинтересованного взгляда.
— В то время я была знакома с одним человеком. Признаться, он за мной ухаживал. Я до сих пор помню нашу первую встречу. Мы с ним исполняли баркаролу его сочинения и… — Глаза ее засияли, когда она вспомнила то время. — Черты его лица, волосы, весь облик, даже манера держаться… Он обладал внешностью и значительностью, свойственной только великому человеку. — Она выглядела искренне потрясенной. — То же самое я вижу в вас.
Сен-Жермен низко поклонился с наигранной скромностью:
— Мадам, вы слишком любезны.
Женщина небрежно отмахнулась от его благодарности.
— Прошу вас, граф! Умоляю вас подумать и сказать мне, действительно ли это был один из ваших родственников. Такое сходство просто невозможно забыть.
Сен-Жермен решил прекратить свои мучения и приветливо улыбнулся собеседнице.
— Мадам, вы слишком добры, делая мне подобный комплимент. Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто из моих блестящих родственников произвел на вас такое неизгладимое впечатление.
Легким поклоном он дал ей понять, что разговор окончен, но она не двинулась с места и по-прежнему пристально смотрела на него.
— Самое интересное, граф, говорят, вы тоже божественно играете на фортепьяно. Возможно, вас учил тот самый человек, которого я не могу забыть!
Улыбнувшись одними губами, он хотел было ответить, но заметил среди звериных масок знакомое лицо. Прелестные глаза Терезии де Кондиллак лукаво улыбались, как будто она от души наслаждалась его затруднительным положением.
— Ах вот вы где, граф! — выйдя вперед, воскликнула она и заговорщицки ему улыбнулась. — А я вас повсюду искала.
Последовали вежливые поклоны, реверансы и быстрое представление, после чего дама оперлась на почтительно подставленную руку Сен-Жермена и — коротко извинившись — бесцеремонно увлекла графа от его обескураженной мучительницы.
— Надеюсь, месье, вы не очень огорчены тем, что я похитила вас у столь страстной поклонницы, — сказала она, когда они скрылись среди гостей.