Убежище
Шрифт:
— И все-таки вы сразу поехали сюда для разговора вот с этим человеком! — Он указал длинным тонким пальцем на мохтара. — Так что же вы рассчитывали у него узнать?
Кирквуд молчал.
— Наверное, надеялись выяснить, что стало с вашим предком? А может, даже узнать, что ему удалось открыть, да? — Хаким подошел к окну и устремил взгляд вдаль. — Замечательным он был человеком, этот ваш предок. Одаренный многими талантами… и многими именами, — насмешливо проговорил он. — Себастьян Гуэрейро. Маркиз Монферра. Граф Сен-Жермен. Себастьян Ботелхо. И это только известные нам имена. Впрочем, он
При каждом имени у Кирквуда перехватывало дыхание. Смысла скрывать не было. Хаким обладал всей полнотой информации.
— Откуда вам все это известно?
— Ну, если вы знаете о своем предке, — надменно проговорил хаким, — то должны были встретиться с упоминанием и о моем. Может, вам покажется знакомым его имя — Раймондо ди Сангро?
Горло Кирквуда стиснула судорога. Это имя было ему слишком хорошо знакомо.
Хаким придвинулся к Кирквуду, с мрачным любопытством рассматривая его.
— Это придает совершенно новое значение выражению «вернуться на круги своя», вы не находите?
Лицо его стало серьезным.
— Но я сэкономлю нам время. Как я сказал, мы с нашим любезным хозяином, — он мотнул головой в сторону мохтара, — только что имели очень приятный разговор. И помимо всего прочего, пресловутый разговор послужил для меня очередным доказательством того, что в таких изолированных и отдаленных местах память людей уходит в глубь веков. — Он указал на стены комнаты.
Кирквуд обвел комнату взглядом и понял слова хакима. Из-под потускневших стекол со стен смотрели выцветшие портреты предков мохтара. Они занимали почетное место на главной стене комнаты.
— У людей не было для развлечения ни современных видеоигр, ни кабельного телевидения, — продолжал хаким. — Поэтому они усаживались вокруг очага и рассказывали различные истории, делились своим опытом жизни и знаниями. Язиди в особенности свойственны феноменальные традиции устного рассказа, очевидно развившиеся вынужденно, поскольку их самые сакральные летописи бесследно исчезли.
Священная книга язиди, Машаф Раш, то есть Черная Книга, действительно пропала в давние времена. Язиди считали, что ее похитили англичане и что в настоящее время она находится в одном из английских музеев. В результате у них появились сказители, пересказывавшие по памяти все содержание утраченной книги.
И вот как-то дед этого милого старика рассказал ему: однажды к ним в деревню спустился с гор человек, ни больше ни меньше как сам шейх. Он бредил от высокого жара — как я полагаю, он был болен тифом или холерой. В последние часы жизни он говорил в бреду на разных языках, которых в деревне и не слыхивали. Конечно, в деревне его появление стало целым событием.
— Здесь он и умер? — скрывая волнение, спросил Кирквуд.
— По всей видимости, — язвительно подтвердил хаким. — Мы как раз собирались взглянуть на его могилу. Не желаете ли составить нам компанию?
Глава 65
Лиссабон, Португалия, март 1765 года
Себастьян ехал верхом от пристани, и сердце его билось взволнованно и радостно. В
Слишком долго он отсутствовал.
Он волновался, возвращаясь на родину, да еще в город, где родился, но выбор оказался удачным. Как и город, он переживал подлинное возрождение, в результате чего оба стали лучше и совершеннее.
Утром 1 ноября 1755 года, в День всех святых, в Лиссабоне произошло мощное землетрясение. Первый толчок дал себя знать, когда церкви были полны людей, пришедших почтить умерших. Спустя четыре минуты последовал второй толчок. Тежу вышла из берегов и затопила почти весь город. Остальное уничтожили пожары. К концу дня от города остались одни развалины, затянутые пеленой дыма. Погибло более тридцати тысяч горожан, выжившие лишились крова.
В борьбе с последствиями стихийного бедствия маркиз де Помбаль, правитель Португалии, проявил поразительную энергию и заботу о людях. Наспех сооружались приюты для бездомных и больницы, военные подвозили необходимые продукты и вещи. Затем он выписал знаменитейших архитекторов, быстро превративших старый средневековый город в великолепную европейскую столицу.
Город возродился не только физически. Возросший в результате успешного устранения последствий катастрофы, авторитет Помбаля позволил ему избавить страну от гнета, против которого он боролся не один год. Для Себастьяна особенное значение имел указ Помбаля о роспуске ордена иезуитов, изгнании из страны его членов и превращении его резиденции в больницу. А разрушенный землетрясением Дворец инквизиции так и не восстановили.
Себастьян и Терезия прибыли в Лиссабон в разгар восстановительных работ. Его отлично устраивали гибель архивов и заразительный энтузиазм горожан. Все, кто знал о его службе в инквизиции, давным-давно отошли в мир иной. А с изгнанием из Португалии иезуитов Себастьяна окончательно покинули мрачные призраки его прошлого.
И вот граф Сен-Жермен снова принял имя, которым наградили его родители — Себастьян. Из предосторожности он отказался от своей настоящей фамилии и взял фамилию матери, Ботелхо. Он построил в районе Альфама небольшую сахарную фабрику по переработке сахарного тростника, поставлявшегося из колоний в Бразилии, и экспортировал во все страны Европы готовую продукцию. Бизнес Себастьяна процветал, как и его личная жизнь. Он женился на Терезии, устроив скромную свадьбу в церкви в Томаре, и через два года у них родился сын Мигель.
По дороге в свое поместье Себастьян неторопливо пересек площадь Коммерции с ее аркадами и, покачиваясь в седле, вдруг вспомнил, как в тот день, когда они с Терезией покинули Париж, он избавился еще от одного призрака своего прошлого.
Он глубоко вздохнул и представил себе лучистые глаза и нежную улыбку Терезии. К черту прошлое! Ему есть чем порадовать женушку: сегодня ему удалось заключить несколько выгодных сделок. Он пришпорил коня и галопом обогнул озеро с бурными волнами, с наслаждением вдыхая свежий соленый воздух, после чего свернул на север и помчался в сторону низких округлых холмов, цепочкой огибающих город.