Убежище

Хаури Реймонд

Язиди были курдами и говорили на северном, курманджийском диалекте курдского языка. Чтобы мальчик быстрее его понял, Корбен несколько раз повторил «мохтар» и сунул ему в руку сто долларов.

Мальчик поколебался, затем кивнул и, спрятав деньги в задний карман штанов, сделал им знак следовать за ним.

Корбен удовлетворенно усмехнулся Кирквуду, и они отправились за местным гидом.

У Миа нестерпимо ныли спина и ноги. Их маленький отряд в полном молчании поднимался змейкой по извилистой горной тропе. Они оседлали

мулов уже несколько часов назад, и хотя ни разу не отдохнули, Миа казалось, они прошли совсем немного.

Навстречу попадались пастухи с ружьями, охранявшие отары коз и овец от нападения волков и гиен, — что еще больше встревожило Миа — и группы вооруженных контрабандистов, которые вели через горы ослов, нагруженных тюками с сигаретами, при встрече друг с другом обмениваясь дружелюбными восклицаниями или настороженными взглядами.

Склоны гор во всех направлениях пересекали множество тропок, и поскольку власти по обе стороны от границы не могли все их перекрыть, они давно уже отказались от попыток пресечь контрабанду. Перейти границу легко, но путешествие через горы требовало огромного труда и терпения, что Миа почувствовала на себе.

Простиравшийся вокруг ландшафт сильно отличался от плоскогорья, оставшегося позади. По глубоким долинам струились стремительные реки, прорывавшиеся сквозь потрясающие воображение горные хребты. Фисташковые деревья и скопления высоких тополей разнообразили в остальном негостеприимную территорию, исчерченную перекрещивающимися тропками.

— Долго еще? — спросила измученная Миа.

Абу Барзан спросил у проводников и ответил:

— Час, может, больше.

Миа разочарованно вздохнула, затем взяла себя в руки. Ее силы поддерживали обида и возмущение тем, что ее обманывали, желание узнать всю правду об отце и отчаянное стремление спасти мать.

Следуя за мальчиком, Корбен и Кирквуд миновали старую «тойоту-пикап» и вошли в пыльный двор. Прилепившийся к горе низенький домик мохтара ничем не отличался от других. Да, это вам не Грейси-Мэншн, подумал Корбен, идя за мальчиком к входной двери.

Мальчик толкнул дверь и окликнул жильцов. Из глубины дома послышался чей-то грубый голос. Мальчик снял сандалии и поставил их у порога рядом с другими парами потрепанной обуви. Корбен и Кирквуд последовали его примеру.

Корбен с любопытством осматривался. После маленькой кухни они очутились в коридорчике с низким потолком, который привел их в другую комнату. Как только они вошли в нее, он сразу заметил на плитках пола слабые отпечатки башмаков. Он невольно напрягся, но было уже поздно. Ему в спину ткнулся холодный ствол оружия.

Перед тем как обернуться назад, он заметил в сумраке знакомую худую фигуру человека, сидящего со скрещенными под собой ногами, с седыми, зачесанными назад волосами, взирающего на него холодными как лед, бесстрастными глазами. Человек сидел на полу — в комнате не оказалось мебели, только разбросанные по полу подушки, а рядом стоял его медицинский саквояж. В руке он держал шприц. Сбоку от хакима высился

увешанный оружием здоровенный тип, типичный вышибала, и мощными ручищами держал за плечи перепуганного местного жителя в традиционном халате. Корбен догадался — это и есть староста, мохтар. Он обливался потом от страха и, морщась, потирал запястья руки.

В углу матово поблескивал экран выключенного телевизора. В крошечном очаге потрескивал огонь. Сбоку от него трое вооруженных мужчин держали под прицелом женщину и четырех детей — мальчика-подростка и трех девочек.

— Рад, что вы к нам присоединились, — сухо заявил хаким. — У нас здесь только что состоялась крайне любопытная и познавательная беседа.

Глава 64

Корбен круто обернулся и попытался завладеть оружием, но противник его опередил, нанеся ему по челюсти сокрушительный удар прикладом автомата. Удар отозвался в голове Корбена страшной болью, и он тяжело рухнул на пол.

Оглушенный Корбен увидел, как хаким неторопливо встает и направляется к нему, и весь напрягся в ожидании. Но тот проследовал мимо, даже не взглянув в его сторону, и подошел прямо к Кирквуду.

— Так вот кто оказался нашим таинственным покупателем! — с издевкой протянул он, изучая лицо Кирквуда с нескрываемым изумлением. — И вы?.. — Он оборвал себя.

Кирквуд хранил молчание.

Хаким коротко засмеялся, затем, не отрывая от него взгляда, поднял шприц и сказал Корбену:

— Не будете ли вы любезны рассказать нашему гостю о моих убедительных методах?

Корбен со стоном поднялся с земли.

— Скажите ему то, что он хочет знать, — угрюмо посоветовал он. — Можете мне поверить, это избавит вас от страшной боли.

В пристальном взгляде хакима появилось выражение торжествующего самодовольства.

Кирквуд взглянул на мохтара, недавно испробовавшего на себе методы убеждения хакима. Старик невыносимо страдал от боли… и, как показалось Кирквуду, от стыда.

— Меня зовут Кирквуд, Билл Кирквуд, — спокойно сообщил он хакиму, кругами ходящему вокруг него.

— Вы не хотите назвать еще другое имя? — издевательски поинтересовался хаким. — Нет? — Он помолчал, изучая свою жертву. — Что ж, хорошо. Вернемся к данному вопросу позже. — Тут на его лице появилось недоуменное выражение. — Но я не вижу книгу! Где она?

— У меня ее нет, — коротко ответил Кирквуд.

Хаким недоверчиво поднял бровь.

— Он говорит правду, — вмешался Корбен. — Он отдал ее дочери Эвелин Бишоп. Сейчас ее наверняка уже проводили в наше посольство.

Обдумав информацию, хаким пожал плечами:

— Впрочем, не важно. Ведь в ней все равно нет формулы, не так ли? Вы же сами так сказали. А причин лгать у вас нет, я прав? — Он проницательно посмотрел на Кирквуда, затем добавил: — Во всяком случае, лгать мисс Бишоп. Вы бы не стали обманывать ее теперь, верно?

У Кирквуда кровь застыла в жилах. Он понял: каким-то образом хаким подслушал тот разговор, и постарался вспомнить каждое свое слово.