Убежище
Шрифт:
Он вскочил на своего пони. Дернув поводья, он прошипел: «Лэддэд направляются на север! Пять сотен, с мечами и луками!»
Самый молодой из троицы потянул повод своей лошади, чтобы описать полукруг и оказаться лицом на запад. «Я скачу к своему вождю!» — произнес он. — «Тондун узнает об этом!»
Наблюдатель сказал третьему, старшему. — «Я доставлю весь в племя Микку. Скажи Вейядан, что предупреждение было правдой: чужеземцы двинулись в путь».
Сероглазый кочевник сурово кивнул. «К ночи каждое племя от гор до моря будет знать, что лэддэд вышли».
Они галопом поскакали прочь, каждый в своем направлении. Раньше, чем они скрылись из поля зрения друг друга, дувший непрерывно ветер стер с песка их следы.
Эльфийская армия продолжала движение. Рассвело, и солнце быстро ликвидировало ночную прохладу. Через час после рассвета было уже жарче, чем когда-либо в Сильванести. И температура продолжала расти.
Кочевники не путешествовали днем, только в случае крайней необходимости. Как пустынные змеи, ящерицы и пауки, они предпочитали неподвижно лежать днем и выходить ночью. Эльфы, привыкшие работать днем, сохраняли эту привычку, даже когда солнце пустыни наваливалось с полной силой. Это привело к возникновению у кочевников новой поговорки: «Днем шатаются только дураки, стервятники и лэддэд».
Львица ехала во главе колонны, ощущая, как пот стекает под нагрудником и скапливается в пояснице. Ее лицо оставалось сухим. Как только бусинка пота образовывалась у Кериан на лбу или шее, ненасытный сухой воздух жадно всасывал ее.
Она оглянулась на следовавших за ней эльфов и поразилась, сколько среди них было незнакомцев — не только ученых Гилтаса, Фаваронаса и двух его помощников — но и воинов тоже. Так много ее старых товарищей пали в последние дни Квалиноста, во время марша в изгнание и отчаянного пересечения Пыльных Равнин. Не все утраты были невосполнимыми. Сенатор Палтаинон, скользкий политик, сделавший себе имя, подрывая политику Гилтаса, исчез во время бегства из Квалинести. Был ли он мертв, или захвачен бандитами Самоала, никто не знал, но Львица полагала любой из вариантов подходящим концом для надоедливого мерзавца.
Кто-то в колонне — судя по акценту, кагонестиец — затянул песню. Остальные всадники подхватили мелодию, хор охрипших мужских голосов. Это была старая песнь вольного эльфа, за которым гонятся по лесу неназванные враги:
Где прохожу, не оставляю следа, следа, Лишь что-то прилипло к хвосту воробья. И лечу я легко, ветерок, ветерок, Ведь диковатых я эльфов потомок.Эти строки странно звучали в столь безжизненном ландшафте, и через четыре куплета песня стихла. Да и в любом случае, воздух был слишком сухим, чтобы петь.
Фланговые неустанно патрулировали впереди и позади колонны, как и в сотне метров с каждой стороны. За час до полудня разведчики вернулись к основному отряду для замены. Один всадник не объявился. Львица остановила колонну и отправила пару эльфов отыскать пропавшего всадника. Эта пара тоже не вернулась.
Она приказала всему отряду отправиться на поиски пропавших. Вытянувшись в длинную двойную шеренгу, эльфы спустились по склону обращенной на север дюны. Следы посланной Львицей пары все еще виднелись у подножья дюны. На полпути вверх по следующей, эльфы на левом фланге построения подняли тревогу. Кто-то двигался на вершине дюны!
Шеренга ощетинилась мечами. Подъем по песку был тяжелой работой, и они с трудом продвигались вверх по склону на лошадях, задыхавшихся от жары и усилий. Когда они были в двадцати метрах от гребня, возникла дюжина закутанные в темное фигур с луками в руках.
Львица крикнула предупреждение, когда выкрашенные красным стрелы со свистом устремились к ее удивленным солдатам. Одна ударила в ее нагрудник и отскочила. Она рявкнула команду, и ее собственные лучники произвели залп в сторону линии стрелков. Один упал. Остальные снова ответили стрелами, на этот раз, целясь ниже, в эльфийских лошадей.
«Взять этих змей!» — выкрикнула Львица. На правом фланге четыре десятка всадников рванули вперед, держа высоко мечи. Прятавшиеся стрелки не могли подняться достаточно высоко, чтобы прицелиться в них без того, чтобы открыться для эльфийских лучников. Под прикрытием пролетавших над их головами эльфийских стрел, Львица с отрядом эльфов пришпоривали лошадей, карабкаясь вверх по склону холма. Едва они одолели вершину, продвигавшиеся справа добрались до ровного гребня дюны и атаковали врагов. Тех было только одиннадцать: девять вооруженных луками кочевников и двое других, присматривавших за лошадьми у подножья дюны. Атакованные с двух сторон, кочевники отступили, устремившись к своим пони. Некоторых догнали и зарубили, прежде чем Львица отдала приказ взять пленных. Истребление прекратилось, но ни один кочевник не ушел.
К Львице подогнали четверых пленных. Троих других, раненых и неспособных идти, принесли и положили у ее ног.
«Кто вы? Из какого племени? Какого клана?» — спросила она. Кериан ожидала вмешательства кочевников, но не так быстро, не такой бессмысленной засады. Она с содроганием вспомнила похожее нападение у храма жрицы.
Кочевники хранили молчание. Один из них стал на колени у раненого товарища и начал приглушенно читать молитву.
Снова, более хладнокровно, Львица повторила свои вопросы, обещая пощадить всех, если они ответят. Ни один из захваченных людей не произнес ни слова.
«Почему вы нападаете на нас?» — потребовала ответа Львица. Ее утомленная лошадь уловила ее гнев и встала на дыбы. «Мы вам не враги. Теперь мы тоже кочевники, выгнанные из своих домов и вынужденные скитаться по этой пустыне. Скажите мне, вы бандиты или вам заплатили, чтобы напасть на нас?»
Ничего. Двое людей сели на песок и обняли колени, не поднимая глаз от земли. Третий продолжал шепотом молиться. Четвертый, дрожа от усталости и раны в верхней части бедра, продолжал стоять, вызывающе глядя на нее.
Львица смотрела в ответ на него, разочарованная их молчанием. У нее не было времени на все это.
Она позволила себе лишь миг нерешительности, прежде чем отдать команду: «Капитан!»
Кагонестийский ветеран отсалютовал своему командиру. «Обыщите их», — сказала она. — «Принесите мне все необычное. Заберите их мечи и сломайте их луки и стрелы. Оставьте им еды и воды на два дня. Их лошади пойдут с нами».
Стоявший кочевник открыл было рот, чтобы запротестовать. Без лошадей они были обречены. Они не смогут добраться до источника воды, прежде чем иссякнут их запасы.