Убежище
Шрифт:
Кхурец снова сунул голову, посмотрел налево и направо, шепотом красноречиво проклиная своего командира. Двое эльфов едва осмеливались дышать, так близко он был. Наконец, он исчез.
«Нет, Ваше Превосходительство! Здесь никого!»
Ноги Планчета задрожали от облегчения. Его ступня была едва ли не в пятнадцати сантиметрах от шипа шлема солдата.
Камердинер пробрался к Гитантасу, наверху растрескавшейся стены. Перед их глазами предстал лес крыш и медных дымоходов, тянущийся вверх по склону к центру города. Справа от них ясно был виден Кхури ил Нор, дворец поднимался за верхушками зданий Храмового Пути. Сверкавший в лучах утреннего солнца, словно бледно-голубой маяк, виднелся купол Храма Элир-Саны.
«Вы видите это?» — спросил Гитантас. — «Мы можем добраться до храма по крышам!»
Планчет заворчал. Ему это казалось очень длинным маршрутом, по более чем сомнительной местности. Тем не менее, как и когда им пришлось лезть наверх, у них не было выбора.
Прыжок на неповрежденную крышу соседнего дома был достаточно простым. Еще два прыжка, и они выбрались из разрушенного района. Гитантас хотел было выбросить свой густой черный парик, но Планчет предостерег его от этого. Человеческое обличье капитана могло пригодиться.
Где это было возможно, они держались краев крыш, пробираясь вдоль поднимавшихся из кирпичных внешних стен низких парапетов. Кхурские крыши делались из обмазанных глиной пальмовых листьев, и не были рассчитаны на большой вес. Хоть и более легкие, чем люди, эльфы не хотели рисковать провалиться сквозь них.
Преодолев шесть домов от разрушенного района, беглецы добрались до более прочной крыши четырехэтажного здания. Они расположились на отдых в сетчатой надстройке в одном из углов. Она окружала сад с кустами кефра, саженцами кардамона и растительностью, незнакомой эльфам.
«Вы слышали, что сказал солдат? Они арестовывают всех эльфов в городе!» — воскликнул Гитантас. — «Что могло случиться?»
«Может, неракцы или минотавры, наконец, предложили цену, от которой Хан не смог отказаться».
«Надо доложить Беседующему!»
Планчет посмотрел на свои испачканные сажей поцарапанные руки. «Если выживем, доложим».
В восьми улицах от пары эльфов, жрец Минок также прятался, съежившись под темной лестницей, жадно глотая горячий сухой воздух. Люди Хана уже два дня охотились на него. Изначально он сбежал от них в районе дворца, по милости своего великого бога. Недалеко от Кхури ил Нора — но достаточно далеко, чтобы его криков не услышали во дворце — на него набросились четыре солдата с обнаженными мечами. Кочевник по происхождению и отнюдь не трус, Минок вряд ли бы выстоял без оружия. Жрецам запрещалось иметь его, а Минок твердо держался заповедей своего ордена. Поэтому он бежал.
К несчастью, коварные стражники разделились, и двое из них описали широкий круг по темным улицам, чтобы отрезать его. У Минока не было возможности обрести спасение в своем храме. Его сердце екнуло, когда он увидел сверкание клинков обнаженного оружия, приближавшееся со всех сторон. Он нырнул в знакомый переулок и побежал по направлению к парадной двери большого дома в конце площади.
И тут вмешался Торган. Прежде чем Минок добежал до того дома, могучая рука схватила его сзади за мантию. Оторвав полностью от земли, она втащила его в темное сооружение. Без единого слова, он оказался засунут под пыльную кирпичную лестницу. Он ждал, потея и трясясь от страха, пока солдаты громыхали вверх и вниз по улице, разыскивая его.
Открылся люк. Ворвавшийся через него свет показал, что тайное убежище Минока больше, чем он думал, и высветил полированный стол, за которым восседал лорд Хенгриф. Открывший люк слуга отступил в тень.
«Выходи», — произнес Хенгриф. В тишине его голос пророкотал, словно барабан, и Минок вздрогнул.
Минок вышел, принял надменную позу и попытался отряхнуть уличную пыль из своей жреческой мантии.
«Благодарю вас», — почтительно сказал он. — «Я был уверен, что со мной будет покончено».
«С тобой не будет покончено, пока я не закончу с тобой. Я слишком многое вложил в тебя, чтобы позволить Хану убить тебя из-за обиды».
Хенгриф не предложил жрецу присесть. На столе были навалены бумаги и развернутые свитки. Под рукой Хенгрифа лежал свежий лист бумаги, наполовину исписанный строчками черных аккуратных значков. В отличие от большинства кочевников, Минок умел читать, но записки Хенгрифа имели для него мало смысла. Это был какой-то шифр, несомненно, послание его начальству.
«Сегодняшнее нападение прошло хорошо», — высказал свое мнение Минок.
Черные глаза Хенгрифа сузились. «Ну, уж нет. Я велел тебе выискивать эльфов, а не торговцев с Фабазза. Никто в Кхури-Хане не упрекнет эльфов в том, что случилось сегодня. Все знают, что повинны твои кочевники!»
Минок развел руками. «Мои люди — бедные странники пустыни. Когда они увидели раскинувшиеся перед ними богатства Малого Суука, то потеряли головы».
«Ты потеряешь свою, если еще раз все провалишь!»
Минок пообещал, что не подведет во второй раз.
«Слишком поздно», — сухо напомнил ему Хенгриф. — «Твоим ассасинам также не удалось убить Львицу у Храма Элир-Саны».
Минок осторожно произнес: «Позвольте спросить, Ваше Превосходительство, почему вы сами не прикончите этих лэддэд? Зачем вам нужно, чтобы сыновья Кровавого Стервятника проливали за вас кровь?»
«Я пытаюсь обучить нацию». Взгляд Минока выражал непонимание, так что Хенгриф добавил: «Всем вашим людям, не только последователям Торгана, нужно научиться, как поступать с эльфами. Если я убью их, это будет иностранным вмешательством. Если кхурцы убьют их, это будет патриотический поступок».
Минок поклонился. «Вы наимудрейший, Ваше превосходительство». Его узкое лицо приняло лукавое выражение. «К тому же, это расстроит Хана, не так ли?»
Хенгриф сжал руку в кулак. «Ему также нужно преподать уроки».
Он позвонил в маленький медный колокольчик, позвав ожидавшего вне лучей солнечного света слугу. Несколько слов, и тот исчез, вернувшись через несколько минут с двумя большими людьми. Хенгриф отдал приказ, чтобы эти люди, двои из его личных телохранителей, сопроводили Минока обратно в Храм Торгана. Он предупредил жреца, чтобы тот какое-то время не высовывал носа, чтобы дать время Сахим-Хану забыть, что тот желал Миноку смерти.