Убить Герострата
Шрифт:
Но потолка больше не было. Его шоколадные плитки неровной грудой тосковали в углу. С обнаженного грязно-серого бетона сиротливо свисал хвостик электропровода. Сорванные со стены резные шкафчики громоздились один на другом. Обивка диванчика была распорота крест-накрест.
– Присаживайся… куда-нибудь, - криво улыбнулась Динка. – Сейчас мы с тобой коньячку тяпнем.
Очумело качая головой, я плюхнулась на табуретку. Динка насыпала в джезву кофе, сахар, добавила несколько кристалликов крупной соли, гвоздичку, залила все этой водой. Из стоящего на полу шкафчика вытащила пузатую бутылку “Мартеля”.
– Гады оставили, - кивнула она на коньяк. – Не пропадать же добру.
Наконец дымящийся кофе был разлит по чашкам, а янтарно-ореховый коньяк – по рюмкам.
– Извини, больше угощать нечем, все подъели, - Динка взяла рюмку, погрела в ладони. – Ну, давай! За нас с вами – и за хрен с ними!
Вообще-то я коньяк не люблю, но этот прокатился по пищеводу мягко, как ангелочек в бархатных штанишках – так любила говорить бабушка Света. В голове сразу стало тепло и немножко шумно.
– Ну? – в упор уставилась на меня Динка.
– Нетушки! Сначала ты!
– Еще чего! Ты всю эту кашу заварила, ты и начинай!
Попрепиравшись немного, я сдалась и принялась рассказывать. Динка не перебивала, только курила одну сигарету за другой и качала иногда головой.
– Да-а… - протянула она, когда я закончила, и разлила по рюмкам коньяк. – Значит, ты думала, что я – двоюродная сестра этой… - тут она сказала такое словечко, что я поперхнулась шоколадной долькой и долго не могла прокашляться. – Мою кузину действительно зовут Лена, но она раньше жила в Калуге. Потом вышла замуж за москвича и перебралась в стольню. А куда ты все-таки спрятала диск?
Я озвучила все ту же версию. Динка, как и Милочка, возмутилась:
– Опять врешь? Какой же дурацкой свиньей нужно быть…
– Попрошу без комментсов, - обиделась я.
– Ну хорошо, хорошо. Так вот, по интересующему нас вопросу я имею сообщить следующее.
Ты предупредила меня, что будешь писать статью, и я тебя не трогала, даже не звонила. И вдруг, в понедельник утром вижу тебя с дорожной сумкой. Стоишь ты такая деловая, машинам ручонкой машешь. Не успела я тебя позвать, ты уселась в иномарку и укатила. Ничего себе, думаю. А такой сиротой все прикидывалась. Потом ты объявляешься и настаиваешь, что никуда не ездила. Вообще никуда, сидела дома. А ведешь себя при этом… Суетишься, дергаешься, глазки бегают, как тараканы. И врешь, как сивая меринша. Ох, как я на тебя разозлилась. Не потому, что ты мне что-то там рассказать не хотела, - это твое дело. А потому, что за идиотку меня держала.
– Извини, - вздохнула я. – Просто я боялась, что ты меня ругать будешь. Из-за Андрея.
– Разумеется! Все твои беды из-за того, что ты меня не слушаешь. Вот послала бы ты его сразу на… худыкину гору, и не было бы всего этого маразма. Ладно, дальше слушай. Когда ты мне начала заливать про какого-то нового знакомого Андрея, а потом прибежала ко мне по телефону разговаривать, я сразу смекнула, что дело нечисто. А уж когда у тебя холодильник завопил… Короче, вечерком слышу из твоей квартиры грохот. Звоню тебе – трубку никто не берет. Хочу в милицию, а телефон вдруг квак - и умер. А сотовый разрядился. Я одеваюсь, думаю, к соседям схожу, от них позвоню. И тут кто-то ломится в дверь. Открывайте, говорят, милиция, легка на помине. Смотрю в глазок – мужики в форме, корками какими-то машут. Открываю. Входят трое, быки такие. Так и так, вы гражданка Каретникова? Я, говорю. Вы, гражданка Каретникова, подозреваетесь в преступном сговоре с вашей соседкой Мартыновой и ее любовником Корниловым с целью убийства депутата Государственной Думы Ладынина и его помощника Комиссарова. А еще вы подозреваетесь в укрывательстве краденого, вот ордер на обыск в вашей квартире. У меня перед носом машут какой-то бумаженцией с печатью, я сажусь на стул и тихо офигеваю. А менты начинают разносить квартиру в пух и прах.
– Слушай, - перебила я, - а среди них был такой лохматый? Здоровенный, по фамилии Зотов?
– Они все были здоровенные, - наморщила лоб Динка. – А вот лохматых не было, все стриженые. И представиться они не пожелали. Что меня и насторожило. Хотя и не сразу. Тогда-то я настолько обалдела, что соображала туговато. Ну вот, закончили они хату громить и говорят: мы вас, Диана Алексеевна, задерживать не будем, но оставим здесь нашего сотрудника, на тот случай, если вдруг ваша соседка вдруг объявится. Отобрали у меня паспорт, вещи кой-какие. И плащ тоже. Сволочи! Мол, это вещественные улики, прикинь! А потом начали меня трясти, как грушу, - где ты можешь быть, про твоих знакомых. Я, честно говоря, им сначала поверила, ты уж прости. Как-то очень уж все совпадало. Да и Андрюша твой, судя по рассказам, та еще штучка, от него всего можно ожидать. Но все равно, молчу, как партизан: не знаю ничего и точка.
Ладно, день сидим, два сидим. Баба какая-то белобрысая приезжала, продукты привезла. Заставили меня на работу позвонить, отпуск взять, якобы по семейным обстоятельствам. Ладно хоть лето, народу в клинике мало. На третий день начали меня сомнения грызть. Что-то, думаю, тут не так. Я, конечно, не такой знаток детективов, как ты, но все равно мне это не нравится. Вы из какого отдела, мента спрашиваю. Не из отдела, а из ГУВД говорит. А фамилия ваша? – А зачем вам? – Да так. – Тогда Иванов. Я нахожу в справочнике телефон дежурного, закрываюсь с мобильником в тубзике, звоню и говорю: такое, мол, дело, моя фамилия Каретникова, ко мне пришли ваши сотрудники… Тут дверь слетает с петель, этот якобы мент Иванов выволакивает меня за шкирку, слеганца бьет и популярно объясняет: если я сделаю хотя бы одно резкое движение, и меня, и тебя будут долго собирать по кускам на просторах нашей необъятной родины. И тут я понимаю, что мы с тобой, подруга, капитально влипли. Так что наливай!
Я вспомнила Антона, их с Петей вчерашнюю пьянку, хихикнула и наполнила рюмки, щедро плеская мимо. Мы выпили, и Динка продолжила рассказ:
– Через пару часов – твой звонок. Этот головой кивает: соглашайся. А что мне было делать? Я еще и сказать ничего не успела, а ты уже адрес выложила, куда приехать. Этот прямо мордой своей ко мне прилип, все слышал. Следили, конечно. И за мной, и за тобой потом. Сказали, не дай Бой пикну о чем-нибудь, мало не покажется всем. А дальше было совсем весело. Телефон надрывался, в дверь названивали, но мне было сказано сидеть тихо и не высовываться. Контроль – глобальный. Этот урод даже диван из гостиной перетащил и спал рядышком. Хотел, правда, еще ближе, но я пообещала, что в таком случае его ночью прирежу. Честно говоря, я уже и дням счет потеряла. Вдруг звонок в дверь. Посмотрел в глазок и мне рукой машет: открой. Открываю, стоит твой дружок, чмо поганое. Дай, говорит, ключи, меня Алла за вещами прислала. Я в квартиру зашла – кивает, дай, мол. Ну, я ключи твоему вынесла и говорю тихонько: шел бы ты, парень, от греха подальше. Он на меня гавкнул и вовнутрь полез. Потом позвонил, ключи отдал и ушел. Что характерно, никаких вещей при нем не было.
Еще несколько дней проходит, опять звонок. Этот посмотрел в глаз, сам открыл. Он, правда, уже не в форме был, а по граждане, Темка свой костюм спортивный забыл, он в него и влез, разрешения не спрашивая. Да, а перед тем, как открыть, запихнул меня в кладовку и приказал молчать. Слышу, говорит кому-то: нет, она уехала куда-то с другом отдыхать, а я ее брат двоюродный, стерегу квартиру, к ремонту вот готовлю. Куда уехала, не знаю, насколько – тоже, она ничего не сказала.
Ох, Алка, чего я уже только не придумывала. Даже пристукнуть его сковородой и сбежать. За тебя вот только боялась. А вдруг он не просто так меня пугал.
И вдруг – как в кино. Вчера вечером тихонечко дверь открывается, тихонечко входят четверо мужиков, трое лосей и тот шибздик в костюмчике, с которым ты пришла. Моего в полминуты заломали и унесли. Мелкий говорит: Диана Алексеевна, вы свободны, никого не бойтесь, все О.К. Только ключики от квартиры Аллы Валентиновны выньте да положьте. Ну, я вынула да пол ожила, они ушли. Вот и все, что было вот и все, что было, ты как хочешь это назови… Ладно, мать, давай допьем, что ли, и иди свою хату смотреть. Только в обморок не упади. Или нет, давай лучше пойдем вместе. А потом это дело запьем.