Убить Марата. Дело Марии Шарлотты Корде
Шрифт:
Это повествование не только о Корде. Это рассказ о тех людях, которые встретились на её пути. Самые разные люди: народные депутаты и конторские служащие, путешественники и кучера, торговцы и слуги, полицейские и стражники, судьи и адвокаты. Длинная галерея лиц. Все они так или иначе были втянуты в громкую историю, случившуюся в Париже в июле 1793 года. Деяние приезжей нормандки разящим кинжалом рассекло их размеренную повседневную жизнь на две половины: до встречи с убийцей Марата и после встречи с ней. Многие из них испытали потрясение и одновременно проверку на прочность. И, увы, многие из них не выдержали этой проверки. Дело Корде как лакмусовая бумажка выявило и обнажило их истинную сущность, которая до этого была скрыта не только от окружающих,
Это повествование о людях ничем не выдающихся, совершенно неизвестных, которые и остались бы таковыми, не будь гражданки Корде. И только в этом нечистом и преступном деле они проявили как своё трезвомыслие, так и свою прирождённую мужественность. Каждый из них определённо рисковал, выказывая сочувствие или хотя бы проявляя человеческое отношение к ужасной преступнице, расправы над которой требовал весь якобинский Париж. Посреди грозного рокота и улюлюканья эти люди не дрогнули сердцем и честно исполнили свои служебные обязанности. А главное, они исполнили их с внутренним благородством, делающим им честь, и с человеческой чуткостью, достойной восхищения.
Все события, описанные в романе, спрессованы в одиннадцать дней, и это сделала сама жизнь. Каждый из этих одиннадцати дней преисполнен динамизмом, но всё же всякий следующий день отчётливо отличается, отделяется от предыдущего, так что нет никакой необходимости разделять роман на части и главы: достаточно просто называть дни и числа.
Предуведомление
Известное всем имя – Шарлотта Корде – не аутентично. Полностью наименование нормандской дворянки, убившей Марата, было: Мария Анна Шарлотта Корде д'Армон. Сама же себя она называла: Мария Корде (иногда де-Корде). Так к ней обращались её близкие и земляки, знавшие её до поездки а Париж, так же она подписывалась, и так значилась в её паспорте. В исключительных официальных случаях она называла свои имена полностью, но никогда – в сочетании «Шарлотта Корде».
Первым публично назвал её Шарлоттой Корде депутат Шабо, выступая в Конвенте на другой день после убийства Марата. С подачи Шабо так же её стали именовать и в газетах. Даже бриссотинцы, бежавшие в Кан и знавшие Корде как Марию, после этого именовали её не иначе как Шарлоттой.
В поддельных письмах, написанных от её имени, также стоит подпись «Шарлотта Корде», что, кстати говоря, указывает на фиктивность таких документов. В этом романе, претендующем на документальность, восстановлено аутентичное наименование главной героини.
Париж, 16 июля 1793 г.,
2-й год Французской Республики
Чрезвычайный Уголовный Трибунал
Вопрос. Ваше [полное] имя, возраст и место рождения?
Ответ. Мария Анна Шарлотта Корде, двадцать четыре года, родилась в Линьери, округа Аржантана, департамента Орн.
В. Место проживания?
О. Город Кан департамента Кальвадос, улица Сен-Жан, 148.
В. Как давно и у кого вы живёте в Кане?
О. Я проживаю два года у своей кузины, вдовы Лекутелье де-Бретвиль.
В. Ваше положение до Революции 1789 года и сейчас?
О. До Революции я жила в пансионе при монастыре Аббе-о-Дам. Сейчас – домохозяйка.
В. Вы из дворян? Ваша прежняя фамилия?
О. Корде д'Армон.
В. Где ваши родители?
О. Мой отец проживает в своём имении в Аржантане. Мать умерла много лет назад.
В. Ваше семейное положение?
О. Не замужем.
В. Были ли вы судимы раньше по уголовному делу?
О. Ни по уголовному, ни по какому-либо иному. <…>
7 июля 1793 г., воскресенье
Кан, Гран-Кур. 3 часа пополудни
События развивались стремительно. В четверг 4-го числа в Кан съехались посланцы восьми департаментов Нормандии и Бретани. Всю пятницу шли переговоры с бежавшими из столицы депутатами, с членами повстанческого Собрания и с командующим Шербурской армией генералом Вимпфеном. Наконец в субботу решено было учредить «Центральный совет сопротивления насилию и угнетению», бросить клич ко всей нации и двинуть соединённые силы на Париж.
На следующий день в три часа пополудни провинциальный город оглушил барабанный бой. По случаю единения департаментов был дан общественный завтрак, после которого генерал Вимпфен устроил парад канского воинства.
Мария Корде услышала грохот барабанов, когда была в гостях у своей подруги Розы Фужеро. Они выглянули в окно и увидели горожан, спешивших на Гран-Кур. В ответ на их расспросы какой-то каменщик крикнул, что начинается поход на Париж и город провожает солдат. «Ах, Боже мой, они уже уходят! – вскричала Роза. – А ты, Мари, уверяла, что они простоят ещё неделю». – «Так мне сказал Бугон», – развела та руками. «Много знает твой Бугон, – отмахнулась подруга. – Ну, да ладно, чего теперь причитать? Бежим скорее!»
Бросив вязание, не успев даже толком одеться, подруги бросились на южную окраину Кана, куда стекался весь город. Ещё вчера гарнизон мирно ночевал по квартирам, офицеры играли в карты, а солдаты от скуки палили из ружей по пустым бутылкам. Теперь всё пришло в движение.
Гран-Куром – «Большим Двором» горожане называли обширный участок, очищенный от травы и дёрна, на котором раз в год собиралась канская ярмарка. Теперь здесь было устроено нечто вроде парадного плаца. Посреди площади стоял наспех сколоченный из досок высокий помост с деревянными же перилами. На этом помосте, громко называемом трибуной, локоть к локтю теснились бежавшие из Парижа депутаты, комиссары департаментов, а также представители местных властей. Перед ними стояли побатальонно солдаты генерала Вимпфена, а позади помоста и вокруг всё было запружено народом.
В тот момент, когда Роза и Мария прибыли на Гран-Кур, глаза всех были устремлены на дощатое сооружение, с которого обращался с речью к собравшимся статный красивый молодец в тёмно-коричневом фраке и высокой английской шляпе, с разметавшейся по плечам густой гривой чёрных волос. Нормандским провинциалам он представлялся каким-то ослепительным, почти неземным существом, – столько в его облике было для них нового, неожиданного, смелого, свежего, столичного. Это был Шарль Барбару.
– Французы! Потом и кровью вы добились свержения монархии и установления республиканского правления. Ваши представители, избранные всеми вами, отправились в Париж, чтобы издать справедливые законы. Они стоят здесь, рядом со мною. Но почему же они не в Конвенте? Почему одежда их изорвана, почему их лица покрыты пылью? Потому что они подверглись насилию самым гнусным, самым варварским образом. За то, что они защищали Закон, отстаивали права добродетельных граждан, за это на них набросилось парижское отребье, все янычары и гайдуки Марата, – за это на них были направлены пушки, за это их подвергли аресту. Ещё немного, и они легли бы под нож гильотины. Но им удалось бежать из захваченного анархистами города, и вот теперь они стоят перед вами, оскорблённые и возмущённые так же как и вы.