Убить Мертвых
Шрифт:
Кто-то с кожаной сумкой проходит сквозь часы. Это старик в мятой рубашке и с жутко всклокоченными ото сна волосами.
Люцифер рявкает на старика.
— Ты не особо спешил, старый дурак.
— Ich schlief. Es tut mir leid, mein herr. [176]
— Позаботься о его ранах.
Старик кивает и ставит сумку на стол, а Люцифер возвращается в своё кресло. Я начинаю снимать пиджак, но доктор Олвиссенд машет мне остановиться. Он достаёт из сумки бритву-переросток для
176
Я спал. Простите, мой господин (нем.).
— Итак, кто из них это сделал? — спрашиваю я.
— Из кого?
Я заглядываю через плечо доктора, чтобы видеть его.
— Кто из всех, кто тебя ненавидит, тебя подставил? Мейсон? Аэлита? Какой-нибудь гражданский, который не хочет, чтобы его душа висела на крюке в адской мясной лавке? Может, Брюс Уиллис боится, что твой фильм будет иметь больший успех, чем его?
— Ты такой забавный. Понятия не имею.
— Предположи.
— Не Мейсон. Он бы не так это сделал. Он бы предпочёл что-нибудь более… барочное. Крылатые змеи. Огонь с неба.
— Да. Лиззи Борден [177] с лучами смерти.
— Именно.
— Сперва я подумал, что это была Стража, но — и не обижайся, я всего лишь гонец — ты не на радаре у Аэлиты. Она считает всех вас реликтом и сифилисом. Причудливым антиквариатом.
— Повезло мне.
— Остаётся только один кандидат. Кто-то с вечеринки. Саб Роза?
— Как это?
— Кто ещё знал, куда ты собираешься вечером?
— Только ты и Касабян.
— Касабян не знал, когда ты уходишь. Если бы я был тем, кто организовал нападение, то просто позволил бы тем парням захватить тебя. Это означает, что либо я устроил так, чтобы меня снова подстрелили, либо это был кто-то другой.
177
Лиззи Эндрю Борден (1860–1927) — известна благодаря знаменитому делу об убийстве с помощью топора её отца и мачехи, в котором её обвиняли. Несмотря на большое количество доказательств её вины, она была оправдана.
— На вечеринке было много людей. Включая гражданских.
— Да, но у скольких из них есть контакты, чтобы устроить подобное нападение? Они пришли за тобой с нелетальным оружием, так что ты им был нужен живым. Это значит, что у кого-то есть контакты, чтобы организовать хватай-и-тащи подобного масштаба, и яйца, чтобы полагать, что сможет удержать тебя. По мне, так это не похоже на гражданского. По крайней мере, не на самостоятельно действующего гражданского.
— Не думаю, что они хотели выкуп. С кого они будут требовать за меня выкуп?
— Один из твоих генералов? Мейсон? Бог?
Люцифер смеётся.
— Если бы я был нужен Отцу, он бы не стал
— Как насчёт гражданского, который или которая хочет обратно свою душу?
— Гм-м.
Доктор наливает в руки приготовленное им зелье и мажет им мои раны. Оно густое и пахнет дизельным топливом. Он достаёт из потёртой деревянной коробки пару жирных блестящих жуков. Одного кладёт мне на живот, а второго на спину. Те начинают пожирать мазь.
— Дерьмо!
Я пытаюсь вырваться, но доктор хватает меня.
— Nicht bewegen.
— Он велит тебе не двигаться, — говорит Люцифер.
— Быть подстреленным — это одно. Но пищей для жуков — совершенно другое.
— Успокойся и принимай своё лекарство, как хороший мальчик.
Поедая мазь, жуки обгрызают омертвевшую кожу вокруг моих ран, оставляя за собой нить. Когда они заканчивают, обе раны закрыты чем-то вроде толстой заплатки из паутины.
Доктор убирает своих жуков и что-то говорит Люциферу.
— Он говорит, что внутреннее кровотечение у тебя уже прекратилось, и что у тебя не останется даже шрамов. Он говорит, что все твои шрамы, включая ожог на руке, очень хорошо заживают.
— Он знает способ остановить это?
Люцифер что-то говорит Олвиссенду. Доктор смотрит на меня и смеётся.
— Знаю. Только идиот не хочет исцеляться.
— Забудь, — говорю я.
После того, как доктор убирает инструменты, они с Люцифером пару минут беседуют. Олвиссенд глядит на меня и кивает на прощание.
Люцифер берет два «Проклятия», закуривает, и одно протягивает мне.
— Отвечая на твой вопрос, я не знаю, кому из Саб Роза или гражданских понадобилось бы меня похищать. Если они работают на одного из моих врагов, почему бы просто не убить меня? Я бы отправился прямиком в ад, туда, где нанявший их генерал смог бы со мной разобраться.
— Как насчёт того пропавшего парня, Спенсера Чёрча? Его душа у тебя?
— Нет, не уверен, что вообще встречал этого человека.
— Похоже, в городе пропали и другие люди. Практически все они — Таящиеся из «Бамбукового дома». Знаешь что-нибудь об этом?
— Нет.
Теперь, когда моему правому боку лучше, я сильнее чувствую шею и покалывание в левом боку.
— Тебе нужно быть осторожным. И тебе нужна большая помощь, чем моя. — Кто ещё у тебя здесь есть?
— Я сделаю несколько звонков. Но пока всё не разрешится, большую часть дел я буду вести из этого сьюта.
— Хорошо, потому что мне кажется, что на завтра мне захочется взять отгул.
— Конечно. Мы можем поддерживать связь по телефону и через Касабяна. Поговорю и дам тебе знать, когда ты мне снова понадобишься.
Я беру рубашку, которую разрезал доктор.
— Могу одолжить что-нибудь из одежды?
Люцифер встаёт и направляется в спальню. Это позволяет мне хорошенько его рассмотреть и подтверждает то, что мне, казалось, я видел ранее.
Он возвращается и бросает на стол стопку аккуратно сложенных шёлковых рубашек.
— Бери, какая нравится. И несколько запасных.
Я перебираю стопку рубашка за рубашкой, бросая каждую на стол.
— Тебе нравятся эти цвета, не так ли? Чёрный, тёмно-красный и багровый.