Убит по собственному желанию
Шрифт:
— Ты на кого ствол направил, урка? На меня?! Да меня немецкие танки не могли остановить! — Заорал он. — Брось оружие, сволочь!
— Да пристрели ты его, Серега, чего он орет, — спокойно сказала Воля, даже не поднявшаяся с кресла, — отдыхать мешает.
И Касатик выстрелил. Пуля с полутора метров попала в грудную клетку майора и остановила его тело. Все присутствующие на несколько секунд окаменели, а потом Воля крикнула: "Беги, Серега!"
Касатик рванулся в сторону окон, вдогонку ему загремели выстрелы, это стрелял Литовченко. Сергей успел на бегу выстрелить пару раз в оперативника. Вслед за Касатиком
Через пару минут опер подбежал к участковому. Тот уже спокойно курил свой «Беломор». Литовченко склонился над Касатиком. Под тем все больше растекалась лужа крови, он все громче начинал постанывать.
— Как он? — Спросил Литовченко.
— Ранен. А еще он ногу подвернул, поэтому далеко и не ушел.
Подбежал второй оперативник. Литовченко нашел работу и для него.
— Мелехин, организуй «скорую» для него, — он кивнул на Касатика, — да и для Богдан Михалыча.
— Ему уже не надо, — сообщил тот. — Умер майор.
Литовченко сморщился.
— А, черт! Переверните его, — велел он Сидонову. Тот перевернул тело Касатика лицом вверх, и они поняли, что налетчик умирает. Вся его белоснежная рубашка и серый, в полосочку пиджак, были обильно пропитаны кровью. При такой кровопотере не выжил бы никто.
В это время со стороны входа в ресторан раздался крик:
— Сережа! Сереженька! Милый! Пустите меня к нему! Сережа!
Воля в истерике билась так, что трое взрослых мужчин с трудом с ней справлялись. Она буквально дотащила взмокших милиционеров к телу лежащего мужа. Тот словно дожидался именно этого. Касатик уже не видел ее, просто выгнулся всем телом на голос жены и захрипел в последних муках агонии…
Сергей Касатонов умер на глазах своей жены, Воли Александровны Касатоновой.
Литовченко закончил свой рассказ философскими рассуждениями:
— Я потом долго думал, чего он тогда так глупо повел себя? Взял он кассу, ну и что? Зачем за ствол хвататься? Дали бы ему лет пять, не больше. Касатик был рисковый, но не глупый парень. А потом понял. Перед Волей ему неудобно было из себя труса изображать. Сказала бы она — брось пистолет. И он бы бросил. А так… Понты его сгубили. Да и Воле тогда срок дали. За сопротивление милиции, за укрытие краденного. Только она тогда уже беременная была, как раз, по-моему, этим вот, Сашкой. Так что сидела она недолго, месяца три.
Литовченко вдруг спохватился:
— А чего это я вас баснями кормлю? Ну-ка, наливайте! Давайте выпьем за тех, кого с нами нет, а с кем хотелось бы сейчас сидеть за одним столом.
Глава 20
В
— И долго ты так будешь дежурить? — Спросила его жена, Ирина. — Ты уже которую ночь дома не бываешь.
— Мне самому это интересно.
— Слушай, Андрей, а ты, случайно, другую там себе не завел на стороне? А то так складно все получается. И дома не ночуешь, и уставший до смерти приходишь.
Колодников, пивший уже чай, поперхнулся:
— Ты чего это, Ирина? Столько лет не ревновала, не ревновала, а теперь вдруг выкатила «колобок»?
— Да, насмотришься тут по телеку передач про все эти измены, еще и не такое в голову полезет.
Тут мобильник Колодникова выдал марш "Прощанье славянки".
— Да, слушаю.
Колодников несколько секунд послушал своего собеседника, потом поднялся из-за стола.
— Да, заезжайте за мной, — сказал он в микрофон. — Я скоро выйду.
Он подошел к шкафу, открыл его, достал нагрудную кобуру.
— Что, что-то серьезное? — Спросила Ирина.
— Если все будет хорошо, то завтра ночью я наконец-то отосплюсь.
Когда Колодников вышел из подъезда, около него уже стояла дежурная «шестерка». В ней сидели Астафьев и Фортуна.
— Ну, — спросил их Колодников, — оружие в этот раз все взяли?
— Да взяли, — отмахнулся Астафьев.
В это время включилось радио, оттуда послышался голос Зудова.
— Пятьдесят второй — седьмому. Они подобрали бородатого. Едут в сторону центра по Ленина, проехали улицу Рабочую.
Колодников тут же спросил в микрофон:
— Седьмой — пятьдесят второму: сколько их?
— Трое. Мне кажется, что они едут за четвертым.
— Понятно, не упустите их. Мы на Таганрогской. Едем навстречу вам. Жуковка, где там вневедомственная?
«Жуковка» — такие позывные были у дежурной части ГОВД, отозвалась тут же.
— Жуковка — седьмому. Наряд предупрежден. Он где-то в этом же районе.
— Да вон они, сзади едут, — подсказал Фортуна.
В самом деле, за их автомобилем пристроился автомобиль с характерной милицейской раскраской и буквами ОВО на боку.
На очередном перекрестке они остановились на светофоре, ждали, пока загорится зеленый свет.
Зудов сообщил по рации:
— Мы вас видим.
— Мы вас тоже, — отозвался Колодников.
Они действительно сейчас прекрасно видели друг друга, на пустынных вечерних улицах Кривова было очень мало машин. С одной стороны перекрестка стояли: машина с Колодниковым и за ней — «пятнашка» вневедомственной охраны. С другой: «семерка» в которой располагается Зудов, а перед ними — как раз синяя «семерка» бандитов. Загорелся зеленый свет, все машины проехали перекресток и поехали дальше. Чуть переждав, за ними разворачивается и кортеж милицейских машин.
Колодников попросил водителя:
— Не спеши, нам светиться тут нельзя. Юра, открой окно, а то даже мне уже плохо от дыма.
Астафьев опустил затонированное окно, успев заметить на остановке каких-то подростков, пару симпатичных девушек, проводил их взглядом.
В это время в салоне «семерки» бандитов у Шило зазвонил телефон. Он поднес к уху мобильник, выслушал, и изменился в лице.
— Обрыв Ваза! — Бросает он водителю. — Спалились, бл…!
— Чего там? — Не понял тот, хотя исправно нажал на педаль газа.