Убить сову
Шрифт:
— Джоан, поверь, я не хотел этого делать. Но у меня не было выбора. Я должен поступать, как требует закон. Если бы я отказался, это сделал бы другой. Деревенские могли бы взять дело в свои руки. По крайней мере, теперь он в безопасности.
— Не благодаря тебе, — резко ответила Джоан. — Может, те женщины, что забрали его, и чужестранки, но они друзья ему, больше, чем ты когда-либо был. Я неучёная, отче. Я не умею читать, но понимаю, что такое милосердие. Оно есть у этих женщин, что бы о них не говорили. Та, их главная, да в её мизинце больше доброты, чем во всех вас, священниках, вместе
Джоан подхватила детей и потащила к двери. На пороге она обернулась.
— Знаешь, отче, надеюсь, сплетни о тебе и той монашке окажутся правдой, тогда гнить тебе в аду, где всем вам, священникам, и место.
Она шагнула в темноту и исчезла.
Настоятельница Марта
Я всегда любила утренние часы, слабый рассветный свет, робкое начало нового дня. Ещё не прозвонили утреню, в бегинаже тишина и всё погружёно в сон. Я стояла на коленях на покрытом камышом полу, глядя на деревянное распятие над кроватью.
— Свят, свят, свят Господь Саваоф. Господи, пошли благодать Твоего Духа на тех, кто мёрзнет и голодает...
Раздался резкий стук в дверь. Дверь распахнулась раньше, чем я успела встать с колен. В комнату ворвалась Привратница Марта, задыхающаяся и взволнованная.
— Идём скорее, Настоятельница Марта, посмотри, что у ворот.
— Кто там в такой час? Или кому-то так срочно нужна помощь Целительницы Марты, что подождать нельзя? Сейчас начнется утреня. Проведи их пока в гостевой зал.
Она покачала головой и потянула меня за рукав.
— Прошу, Настоятельница Марта, идём быстрее.
Пальцы у неё дрожали, и я встревожилась. Что в этом мире могло так её напугать?
Привратница Марта, женщина из местных, вдова, не умела читать и писать, но идеально подходила для службы, к которой привёл её Бог — невозмутимая, практичная, такую трудно напугать. Чтобы она так встревожилась, должно произойти нечто ужасное.
Не теряя времени, я поспешила за ней через пустой двор, в одной рубашке и плаще. Она остановилась, не подходя к воротам, и махнула рукой, что-то мне показывая.
Это лежало на пороге. Я подошла ближе. На решетке из ивовых прутьев лежала распятая амбарная сова с раскинутыми крыльями. Клюв сжимал блестящий побег тёмного плюща, другие во множестве обвивали плетёный каркас. Перья и листья трепетали от утреннего ветра.
Привратница Марта застыла в воротах, как будто боялась, что эта мерзость может взлететь прямо ей в лицо.
— Ты видела, кто это оставил?
— Она молча покачала головой, не отводя взгляда от распятой птицы.
— Но ты знаешь?
Кивнув, она ответила так тихо, что мне едва удалось расслышать:
— Мастера Совы.
— Зачем они оставили такое у ворот бегинажа?
Она повернулась и поглядела в сторону лечебницы.
— Ты взяла к нам прокажённого. Для деревни он умер. Никто не должен давать ему убежище. Это... эта птица — проклятие Мастеров Совы.
Она задрожала и закрыла лицо руками, словно хотела защититься от колдовства.
— Лист плюща — символ Святой
— У нас издавна плющ считают знаком дьявола, — угрюмо пробормотала она. — Он убивает тех, вокруг кого обвивается.
— Но мы же не верим в старые россказни, так, Привратница Марта? А теперь принеси мне охапку самого сухого хвороста и головешку из очага. И не говори ничего остальным. Ни слова об этом, поняла? Ничего это не значит. Я не хочу, чтобы дурацкие слухи пугали детей.
Она кивнула и торопливо ушла. Я закрыла за ней ворота, оглядев кусты и деревья по обеим сторонам дорожки. Они наблюдают? Пускай. Они в самом деле думали, что нас можно напугать и мы выгоним Ральфа? Тогда они недооценили меня.
Привратница Марта вернулась, чуть приоткрыла ворота и просунула факел и палки.
— Я зажгла его от свечи в церкви.
— Могла бы взять огонь и из кухонного очага, он точно так же горел бы, — резко ответила я, раздражённая её страхом, но крепко схватила головешку, благодарная за то, что сделала Привратница Марта.
— Иди внутрь и закрой ворота. Не позволяй никому их открывать, пока я не вернусь. И не звони в колокол к утрене, пока я не скажу.
Я с трудом оттащила от ворот раму с совой. Она оказалась тяжелее, чем выглядела, но мне удалось стянуть её с дорожки на обочину, в заросли сорняков. Я завалила её сухим хворостом и сунула в кучу факел. Перья тут же загорелись, вспыхнули и сморщились в облачке едкого дыма, потом появился запах горящей птичьей плоти. В воздух взвились клубы синего дыма, сворачивающегося в спираль на ветру. В бледно-розовом утреннем свете за деревьями показались другие столбики дыма — от кухонных очагов в далёкой деревне. Мир просыпался. Далеко, в церкви, ударил колокол к утрене. Этим утром наш колокол прозвонит позже. Я не буду ничего объяснять. Ивовый каркас трещал, пожираемый пламенем. Переплетения плюща расправлялись и снова изгибались по траве в жаре костра, тлели, но не горели. Плющ не горит.
Август. День святого Варфоломея
Покровитель кожевников, ибо с него живьём содрали кожу, прежде чем обезглавить
Настоятельница Марта
— Попомни мои слова, затевается что-то плохое, — пробормотала Привратница Марта, бросив мрачный взгляд на гостевой домик.
— Но они никак не объяснили тебе, зачем пришли? — спросила я, следуя за ней через двор.
— Придётся тебе самой спросить. Они отказались мне сказать, — она потопала назад к воротам, явно очень обиженная.
Я с минуту смотрела ей вслед, пытаясь подготовиться к встрече незваных гостей. Мне удалось лишь выведать у Привратницы Марты, что это мужчина и женщина, назвавшиеся матерью и дядей затворницы Андреа, они прибыли узнать, не найдётся ли у меня нескольких минут встретиться с ними. Я понимала, должно быть, это что-то серьёзное. Вряд ли Андреа просто послала их передать мне привет, и как только я вошла в гостиную — сразу поняла, что Привратница Марта не ошиблась, предсказывая неприятности.