Убить в себе тебя
Шрифт:
Я ответила не сразу, ведь всё прокручивала в голове: «Твой Никита, твой Никита».
– Да, он скоро будет.
– Уже и сама не отрицаешь, что он твой. А вспомни что ты раньше говорила, – мило улыбнувшись, она взяла меня за руку и слегка сжала, будто не желая отпускать.
– Я прекрасно помню свои слова, и единственное, что оказалось ложью, это то, что я сбегу, если он влюбится в меня, а так, остальное правда, – сквозь сильное волнение проговорила я.
– Никаких чувств? – Алёна изменилась в лице, напряглась.
– Никаких чувств.
– Не смеши меня, вы ни на секунду
Я не отрываясь наблюдала за жестикуляцией и эмоциями Алёны, мне на миг показалось, что меня унизили, растоптали, но я не могла понять причину своей подавленности.
Как только датчик движения уловил моё присутствие, в ванной загорелся мягкий свет. Я облокотилась обеими руками на раковину и, уставившись на своё отражение в зеркале, снова спросила себя: «Зачем я это сделала и что же будет дальше?».
На секунду я представила себя в объятиях Никиты, ощутила приятное наваждение и поддалась мысли о том, что у меня тоже могут быть чувства к нему.
– Нет! – я злостно крикнула в лицо самой себе.
В моей груди загорелся, пропитанный гневом и болью, пожар, я стиснула зубы, оскалилась. Но напротив я увидела лишь маленькую потерянную девочку, которая всем своим видом просила помочь ей. Она сознавалась в своей слабости, но я не могла этого допустить.
Я до жути не хотела предавать собственную любовь, своё самое сильное влечение, нуждаемость в человеке. Я не могла позволить кому-то стать полноценной заменой Мити, даже не знаю чего на тот момент я боялась больше: привязаться к новому человеку и снова оказаться брошенной или узнать, что на земле всё-таки существуют люди лучше Мити.
Что это была за преданность? Какая-то детская и неоправданная, она была похожа на цепи, которыми я сама себя сковала и отчаянно пыталась разорвать.
Раздался стук в дверь, я заметила, что достаточно долго нахожусь в ванной и поспешно двинулась к выходу.
– Привет, моя хорошая. Алёна сказала, что ты убежала сюда, что-то случилось? – спросил Никита.
– Всё в порядке, я просто хотела привести себя в порядок, – я почти что натурально улыбнулась и обняла его.
Я ощутила на себе его пристальный взгляд. Наверняка он понял, что со мной что-то не так и почувствовал моё напряжение, но он молчал, и это меня безумно радовало.
Со всех сторон огромного зала светили прожекторы, разноцветные круги и звёздочки бродили по стенам, затем собирались в центре и привлекали внимание окружающих ко мне. Я расположилась на небольшом деревянном столике и танцевала, искусно избегая столкновения с бутылками, стоящими у меня под ногами. Сладкая жидкость из стакана в моей руке с лёгкими брызгами выплёскивалась мне на майку, оставляя за собой отрывистые влажные следы, но мне не было и дела, я полностью отдавалась ритму песни, от каждого взрывного припева мои движения набирали обороты, становились более раскрепощёнными и обширными.
– Кира, слезай оттуда! – метрах в трёх от меня послышалось восклицание Никиты.
Я отрицательно покачала головой и когда почувствовала, что он уже
– Кира, – он позвал снова, но я даже не обернулась.
Очутившись на втором этаже, я с разбега нырнула в первую попавшуюся комнату, перед глазами помутнело, я споткнулась об одежду, разбросанную на полу и полетела к тумбочке, обречённо цепляясь руками за воздух.
Удар. От резко нахлынувшей боли я завопила, ухватилась за своё лицо и перекатилась на спину, мир вокруг меня перестал существовать, от него осталось лишь пульсирующее давление и быстро сменяющиеся образы в пределах закрытых век.
– Кира, боже, – Никита сел рядом.
Его холодные пальцы коснулись моих, я застонала и через силу приоткрыла глаза.
– Встать сможешь? – его тон стал предельно серьёзен.
Я вздохнула, провела ладонью по лицу и ощутила неприятное жжение, но игнорируя его, продолжила ощупывать свежую рану.
Я помню как Никита нёс меня на руках, как стихла музыка, как люди расступались при виде нас, словно он тащил бледное мёртвое тело. Я была неподвижна и словно отключилась, отстранилась от общей суеты, лишь один дрожащий указательный палец, с которого стекала последняя капля крови, напоминал мне о том, что я всё ещё жива.
– Чего ты улыбаешься? – спросил Никита.
Я встала с холодной кафельной плитки и осмотрела своё лицо через зеркало: всё та же потерянная девочка, но теперь с кровоточащими ранами на носу и губе, готовая бороться и молящая отвести от себя пристальный взгляд.
– Ты такой смешной, когда напуган, – я обернулась на Никиту.
– А ты сумасшедшая! Упади ты чуть под другой траекторией, расшибла бы себе висок и всё, конец. Увидев тебя, я так и подумал. Подумал, что, – он вдруг замолчал.
Я всхлипнула, достала из носа окровавленную ватку, чтоб та не мешала мне дышать, и села рядом с ним.
– Подумал, что потерял тебя, конечно я испугался, – Никита раскинул руками, но тут же обессиленно уронил их на пол.
В ту ночь мы разговаривали чрезмерно откровенно, затрагивали личные темы, мне даже стало немного жаль, что я не рассказывала ему о своём прошлом и болезненных переживаниях раньше. Он слушал меня и старался вникнуть в каждое моё слово, будто они все были важны для него самого и несли огромный смысл. Он осуждал всех, о ком я отзывалась плохо. Начинал ненавидеть тех, кто причинял мне боль на протяжении долгих лет.
Всё его поведение говорило о том, что он хотел сказать, что любит меня, но не решался. Неужели он всё так же боялся, что я сбегу от его чувств, если узнаю, что они стали сильнее? Мне до сих пор интересно, что бы было, если бы он произнёс эти слова.
За окном светили яркие ночные фонари, но пролетали так же быстро, как и сама ночь. Мы мчались навстречу рассвету и иногда мне казалось, что мы даже обгоняем его.
Я скинула с себя лишнюю одежду и упала в кровать. Не меняя позы и не ворочаясь, как это бывало прежде, я отключилась, но вскоре меня разбудил назойливый телефонный звонок с неопределённого номера.