Убитая в овечьей шерсти
Шрифт:
Аллейн высвободился, достал портсигар, открыл его и протянул Элберту.
— Ну спасибо, — обрадовался Элберт и взял портсигар. Он выгреб оттуда шесть сигарет и сунул их в карман. Затем он принялся рассматривать портсигар. — Тьфу, — сказал он, — вроде не золотой, как вы думаете, мистер Лосс?
Фабиан отобрал у него портсигар.
— Ну, — сказал Аллейн, — так что же произошло с виски?
Элберт дернул головой в сторону пианино.
— Значит, он проболтался все-таки? Подонок. Ладно. Тогда я тоже скажу. — Он снова схватил Аллейна одной рукой за пиджак, а другой показал на пианино. — Хорош приятель, — процедил он. — Идет святой Джозеф за каплей «Джонни Уокера», а в следующую ночь выходит на большое дело.
— Что вы несете! — выпалил Фабиан.
— Можете вы мне сказать, — произнес Элби, раскачиваясь и цепляясь за Аллейна, — как маленький подонок может бренчать на ржавом пианино и в то же самое время налетать на меня за углом? Вот вам загадка, если вы любитель их разгадывать.
Фабиан сделал шаг вперед.
— Помолчите, Лосс, — остановил его Аллейн.
— Очень любопытно, — продолжал Элби, — как это один индивид может находиться в двух местах зараз. И он знает, что ему там не надо быть, этот проклятый фокусник, потому что, когда я вижу его у овчарни, он продолжает долбать это чертово пианино. Вот ведь как!
— Очень странно! — сказал Аллейн.
— Еще бы не странно! Я знал, что вы это скажете.
— Почему вы не рассказали об этом раньше?
Элберт отстранился, сплюнул и вытер рот тыльной стороной ладони.
— Уговор дороже денег. Ну попадись он мне! Надо же, выдал меня! И что он выиграет на этом? Он еще в петле поболтается.
— Вы слышали, что говорила миссис Рубрик в сарае?
— Что она могла говорить, если он ее прикончил? А раньше говорила: «Леди и джентльмены!» Ну и дела!
— Где он был?
— Аллейн, ради Бога… — начал Фабиан, но Аллейн резко повернулся к нему:
— Если вы не можете помолчать, Лосс, придется вам удалиться. Итак, Блек, где был Клифф?
— Я что, не сказал? Выходил из овчарни.
Аллейн выглянул в окно. Перед ним была каменистая тропка, которая вела прямо к овчарне.
— Тогда вы и попросили его никому не рассказывать, как он застал вас за кражей виски предыдущей ночью? — Аллейн перевел дыхание. Он не был уверен, что попадет в цель.
— Не тогда, — последовал ответ.
— Вы говорили с ним.
— Не тогда.
— Вы уже говорили с ним о виски?
— Я об этом ничего не говорю. Я говорю, что он сделал.
— А я говорю, что вы сделали. В этом и состояла сделка, правильно? Он поймал вас, когда вы орудовали с бутылками. Он велел вам убираться, и его застали, когда он пытался водворить их на место. Он вас не выдал. Позже, когда обнаружилось убийство, и начался розыск, вы заключили эту сделку. Если бы Клифф и дальше молчал о виски, вы бы не рассказали, что видели, как он выходил из сарая.
Элберт решительно протрезвел и украдкой перевел глаза с Аллейна на Фабиана.
— Придется защищаться, — сказал он. — Попрошу полицию, чтоб его убрали.
— Замечательно. А я, пожалуй, скажу, что вы разыграли балаган. Полиции будет приятно узнать, что вы скрывали важные сведения.
— Ладно, ладно, — сказал грузчик, — будь по-твоему, проклятая корова. — И он залился слезами.
Фабиан и Аллейн спускались с холма молча. Они свернули к овчарне, где Аллейн помедлил и взглянул на завешенную мешковиной дверь. Фабиан смотрел на него с совершенно убитым видом.
— Должно быть, освещение было таким же, — сказал Аллейн. — Сразу после наступления темноты.
— Вы не имеете права! — воскликнул Фабиан. — Неужели вы поверите рассказу пьяного воришки? Я знаю Клиффа. Он хороший парень. Вы сами говорили с ним. Вы не поверите.
— Год назад, — промолвил Аллейн, — он был чрезмерно эмоциональным, слегка истеричным и крайне несчастным подростком.
— Наплевать! О, черт! — простонал Фабиан. — Зачем я вообще это затеял?
— Я ведь вас предупреждал, — отозвался Аллейн с нотой сочувствия в голосе.
— Я клянусь, это невозможно. Я готов присягнуть, что пианино играло без перерыва. В такую тихую ночь это просто бьет по нервам. Элби наверняка был пьян. Да он и сам говорит, что пианино играло все время. Конечно, он видел не Клиффа. Я удивляюсь, что вы обращаете внимание на его пьяную болтовню.
— Почему тогда Клифф отказался говорить о виски?
— Кодекс чести. Его связывают узы дружбы с жертвой.
— Да, — сказал Аллейн, — пожалуй, это логично.
— Почему же вы не верите этому?
— Мой дорогой, — промолвил Аллейн, — я поверю всему, что прольет свет на этот случай. Послушайте. Я попрошу вас о двух одолжениях. Первое простое. Помогите мне заказать по телефону полицейский участок. Сделаете это?
— Конечно.
— Второе посложнее. Вы знаете загоны для овец внутри овчарни? С полом, сложенным из планок?
— Естественно.
— Вы закончили сегодняшнюю стрижку?
— Да.
— Я боюсь, что придется поднимать этот пол.
Фабиан воззрился на него остолбенело.
— Зачем?
— Там, под полом, может обнаружиться нечто.
— Там, внизу, под полом, испражнения овец за тридцать лет.
— Я так и думал. А меня интересует слой годичной давности. Мне понадобятся сито и лопата, и если у вас найдется старая спецодежда, я был бы весьма признателен.
Фабиан взглянул на руки Аллейна.
— И перчатки, если возможно, — добавил Аллейн. — Я очень сожалею, что придется разобрать пол. Полицейское управление, конечно, оплатит убытки. Это всего лишь одна секция — ближайшая к прессу.