Убитая в овечьей шерсти
Шрифт:
Клифф облизнул губы.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что вам рекомендуется говорить правду и только правду.
— Я ее не убивал. Я не трогал ее.
— Начнем с истории со спиртным. Правда ли, что вы поймали Элби Блека в момент кражи, а Маркинс застал вас, когда вы водворяли виски на место?
Маркинс за спиной Клиффа подошел к письменному столу, открыл записную книжку и достал из кармана огрызок карандаша.
— Он сказал вам?
— Я понял это из его поведения. Он не отрицал. Почему вы не хотели посвятить в это миссис Рубрик?
— Он не отдавал бутылки, пока я не пообещал. Его бы уволили, и он мог бы попасть в тюрьму. За год до этого один из парней стянул немного спиртного. Они обыскали его комнату и нашли бутылки. Она обратилась в полицию, и он неделю провел в тюрьме. Элби был тогда под мухой. Я сказал ему, что он рехнулся.
— Ясно.
— Я же сказал, что это не имеет никакого отношения к делу, — пробормотал Клифф.
— Но так ли это? Перейдем к следующему вечеру, когда миссис Рубрик была убита, а вы виртуозно исполнили сложнейшее произведение на совершенно расстроенном пианино.
— Меня все слышали, — выкрикнул Клифф, — я готов сыграть вам эту музыку!
— А куда делась программа радиовещания на ту неделю?
Клифф разволновался. Глаза его расширились, а губы задрожали, как у ребенка.
— Вы ее сожгли? — поинтересовался Аллейн.
Клифф безмолвствовал.
— Вы, конечно, знали, что за полонезом Шопена последует «Искусство фуги». Возможно, до начала программы вы сыграли несколько вступительных аккордов. Вы видели, что он играл, не так ли, Маркинс?
— Да, сэр, — ответил Маркинс, продолжая писать.
Клифф вздрогнул при звуке его голоса.
— Но в 20.05 вы перестали играть и включили радио, которое, возможно, было заранее настроено на нужную волну. С этого момента вплоть до прихода вашей матери, когда вы снова начали играть, радио не умолкало. Но в течение этих пятидесяти минут вы успели наведаться в овчарню. Было почти темно, когда вы входили. Элберт Блек видел вас. Он был пьян, но не забыл об этом, и три недели спустя, когда нашли тело миссис Рубрик и началось расследование, он использовал то, что знал, для шантажа. Он заключил с вами сделку. Итак, почему вы ходили в овчарню?
— Я не дотронулся до нее. Я ничего не планировал. Я не знал, что она туда пойдет. Так случилось.
— Вы сидели в проходной комнате с открытой дверью. Если, после того, как вы перестали играть, вы остались сидеть на стуле возле пианино, вы могли видеть дорогу. Следовательно, вы должны были видеть, как миссис Рубрик свернула к овчарне и пропала из виду. Я не утверждаю, что вы ожидали ее увидеть. Вероятно, нет. Но предполагаю, что вы видели ее. Дверь была открыта, иначе Баха не услышали бы на теннисной площадке. Почему вы оставили «Искусство фуги» и последовали за ней? — Наблюдая за Клиффом, Аллейн подумал: «Когда люди пугаются, лица их деревенеют, как у покойников». — Я не слышу ответа, — сказал он.
— Я невинен, — произнес Клифф, и эта изящная фраза довольно нелепо прозвучала в его устах.
— Если это правда, не мудрее ли изложить факты? Разве вы не хотите, чтобы нашли убийцу?
— Я не обладаю чутьем охотника, — парировал Клифф.
— По крайней мере, если вы невинны, вы должны оправдаться.
— Как я могу? Ведь некому подтвердить мои слова! Она мертва, не так ли? И даже если бы мертвые заговорили, она могла бы свидетельствовать против меня. Будь у нее минута на размышления, она могла бы подумать, что это сделал именно я. Это могла быть последняя мысль, мелькнувшая у нее в мозгу, — что я убиваю ее.
Охваченный беспокойством, он бесцельно двигался по комнате, близоруко натыкаясь на стулья.
— Значит, она была жива, когда вы вошли в овчарню? Вы говорили с ней?
Клифф повернулся к нему.
— Жива?! Вы, должно быть, сошли с ума! Если бы я успел поговорить с ней! — Его пальцы сжали спинку стула, он задержал дыхание. «Ну, — подумал Аллейн, — кажется, началось». — Все было бы совсем иначе, — выпалил Клифф, — если бы я сказал ей, что раскаиваюсь, и попробовал убедить ее, что я не вор. Я это и хотел сделать. Я не знал, что она пойдет в овчарню. Я просто хотел послушать Баха. Я сначала хотел играть вместе с радио, но у меня не получилось. Тогда я остановился и стал слушать. Потом я увидел, что она идет по дороге и сворачивает к овчарне. Мне вдруг очень захотелось сказать ей, как я жалею о случившемся. Я долго сидел возле радио и размышлял, что же мне сказать. Потом, почти неохотно, я вышел, забыв выключить радио. Я спускался с холма, в уме перебирая фразы. А потом — перед тем, как войти, — я обратился к ней. Я не мог понять, что она делала, стоя так тихо в темноте. Я позвал: «Миссис Рубрик, вы здесь?» И у меня внезапно сел голос. Он как бы треснул и прозвучал очень слабо. Я прошел дальше в овчарню.
Дрожащей рукой он потер лицо.
— Да? — подхватил Аллейн. — Вы прошли в овчарню.
— Над прессом была гора пустых тюков. Ее не было видно. Я не помню точно, но сейчас мне кажется, что у меня возникло какое-то предчувствие. Словно в кошмаре. Но точно не помню. И тут моя нога коснулась ее ноги.
— Под пустыми тюками?
— Да, да. Между прессом и стеной. Как ни странно, я мгновенно понял, что это миссис Рубрик и что она мертва.
— Что вы сделали? — мягко спросил Аллейн.
— Я отскочил и наткнулся на пресс. И замер. Я все думал: «Надо посмотреть на нее». Но было темно. Я заметил что-то блестящее. Это был бриллиант. Второй был потерян. Я протянул руку и коснулся мягкой мертвой кожи. Я клянусь, что собирался пойти и сказать о том, что увидел. Клянусь, у меня другого и в мыслях не было. До тех пор, пока я не выбрался наружу и он не окликнул меня.
— Элби Блек?
— Он поднимался по дороге. Он был пьян и шатался. И он окликнул меня: «Эй, Клифф, где это ты был?» И тут мне показалось — ну словно у меня внутри вода. Мыслей никаких. Тело действовало само по себе. Я ничего не взвешивал, не обдумывал, словно это вообще был не я. Короче, моя оболочка бросилась вверх по холму и забежала за дом. Потом, как говорится, душа вернулась в тело уже в проходной комнате под звуки радио. Я выключил радио и стал играть и услышал, как хлопнула дверь нашего дома и залаяли собаки. И я ничего не сказал. Ни на следующий день, ни потом. И все три недели, удивляясь, куда же девалось тело, и было ли оно где-нибудь поблизости. Об этом я думал даже чаще, чем о том, кто это сделал. Элби почуял, откуда ветер дует. Он понимал: стоит мне сказать, кто взял виски, и все сразу же решат, что он имел на нее зуб. Она хотела, чтобы мистер Рубрик уволил его. Когда он напивался, то грозил, что рассчитается с ней. Когда ее нашли, он поступил именно так, как вы говорили. Он думал, что это сделал я. Он и сейчас так думает. Он боялся, что я постараюсь переложить вину на него и скажу, что он напал на нее в пьяном виде. Клифф зарыдал, раздраженно ударяя ладонью по подлокотнику. — Все кончено, — пробормотал он, заикаясь. — Я даже слушать не могу. Кончилась музыка!
Маркинс смотрел на него с сомнением. Аллейн, после минутного колебания, подошел к нему и коснулся его плеча.
— Ну, ну, — сказал он. — Все не так безнадежно. Музыка вернется к вам.
— Против этого парня вполне можно возбудить дело, — проговорил Маркинс. — Не так ли, сэр? Он сам показал, что входил в овчарню, а во всем остальном приходится верить ему на слово. Наверно, суд примет во внимание его молодость и отправит его в исправительное заведение для малолетних.
Аллейн не успел ответить, так как вошел Томми Джонс, бледный и трясущийся от злобы.