Убитое счастье
Шрифт:
— Мама, что ты такое говоришь? Я не хочу разводиться!
— Я понимаю, что это сложный и ответственный шаг. Но ничего страшного и необычного нет. Посмотри, сколько людей разводится, и живут потом нормальной жизнью. И не забывай, что тебе еще предстоит выполнять семейный долг. Дети должны ухаживать за пожилыми родителями, помогать им. Они обязаны им жизнью. А от твоей я стакана воды не дождусь, не говоря уже о другой помощи…
— Мама, а тебе не кажется, что пора смириться и пересмотреть свои взгляды?
— Не смей мне перечить! — выкрикнула мать, но, сразу же, взяла себя в руки. Отхлебнула чая. — Я хочу только добра для тебя. А ты этого не ценишь! Конечно, мать — слабая женщина, в возрасте, больная, ею можно помыкать, как хочешь. Не такого я ожидала, когда растила тебя!
— Мама, ты ведь ходишь в церковь… Мы с Юлей повенчаны. А это, если ты помнишь, означает «…и в горе, и в радости…»
— Церковь тоже ошибается! — отрубила мать. — Но Бог все видит, и то, как ты относишься к родной матери.
Продолжать разговор было бессмысленно и бесполезно. Игорь поднялся и направился к двери.
— Ой! Игорь, мне плохо! Не уходи! — она схватилась за сердце.
Игорь достал из кармана упаковку валидола, бросил на стол перед ней.
— Положи под язык, поможет, — сказал он и поспешил к выходу, пока мать еще что-то не придумала.
Глава тринадцатая
Игорь задерживался, и Юля очень нервничала по этому поводу. Несколько раз она порывалась позвонить, но на улице смеркалось, и она боялась отходить от дома. Тем более что место, откуда принимался сигнал, находилось там, где погибла собака.
Игорь старался убрать все следы кровавой драмы, но Юля днем увидела пропущенное им темное пятно. Ей сделалось дурно, потемнело в глазах и едва не стошнило. Теперь никакая сила не заставит ее приблизиться туда. Во всяком случае, пока не уляжется душевная боль и не притупится тяжесть утраты.
Нужно попросить Игоря, пусть что-нибудь придумает с телефоном. Она слышала, что в местах, где слабый сигнал, можно выводить специальные антенны на крышу или куда-нибудь еще. Им сейчас без телефона никак нельзя. В ее положении в любую минуту может понадобиться медицинская помощь. Да и события последней ночи показали, что здесь, в глуши, полно других неприятностей.
Весь день Юля пребывала в каком-то ступоре. Взгляд постоянно натыкался на собачью конуру, на мисочку для еды и сразу дыхание сводило спазмом, туманилось в глазах.
Она не могла понять бессмысленной жестокости.
Кто посмел убить маленькую безобидную животинку?
Зачем?
С какой целью?
Каким нужно быть бездушным, чтобы рука поднялась.
Тот, кто это сделал, наверное, с такой же легкостью может убить и человека. Ведь он — пропащая душа, для него не осталось ничего святого…
А что, если он был не один?
Вдруг ему взбредет в голову ворваться ночью в дом?
Выдержит ли дверь?
С виду она, как будто, прочная. Да и с ролетами на окнах справиться будет непросто.
Только сейчас Юля осознала, насколько они с Игорем уязвимы и беззащитны. Ее родители всю жизнь прожили в селе, да и она тоже, пока не поступила в институт жила с родителями. Но там, как-то все было по-другому. Соседи знали друг друга. У отца в сейфе было несколько охотничьих ружей, во дворе бегала собака. Она не помнила, чтобы кто-то непрошенный посмел войти ночью в их владения. Люди знали, отец — крутого нрава и, случись что, он сумеет за себя постоять.
Здесь же, ближайшие соседи — через два дома, метров двести, если не больше. Ни с кем из них они еще не познакомились, хотя живут здесь почти полгода.
Хотели построить свои маленький изолированный мирок, в котором нет места посторонним. А оказывается, посторонние, плохие посторонние, плевать хотели на их желание.
От осознания этого становилось еще горче на душе и обида давила до слез. Но Юля сдерживалась из последних сил. Помнила, что нельзя волноваться. И хоть храбрости и спокойствия знание не добавляло, все же достигая критической точки самопоедания, мобилизовалась и заставляла переключаться мысли на другую тему.
Ненадолго, конечно, но все-таки…
А тут еще Игорь запропастился невесть куда. И именно сегодня, когда знает, как ей тяжело и как он ей нужен.
Не свинство ли с его стороны?
Пока светло, Юля тщательно закрыла окна. Лучше раньше, потом будет еще страшнее.
Несколько раз выходила за калитку, смотрела в сторону, откуда должен был появиться Игорь. Все это время, она не выпускала из рук металлической кочерги.
Слабая защита, но, все-таки…
И, когда, наконец, услышала знакомый звук двигателя, чувствовала себя совершенно изможденной и обессиленной.
— У мамы был, — заметив укоризненный взгляд жены, объяснил Игорь. — Ей стало плохо, попросила, чтобы заехал.
— Надеюсь, ничего серьезного?
При всем желании, передать голосом сочувствие и жалость не получилось. Вопрос прозвучал сухо, как бы, между прочим. С такой интонацией спрашивают о погоде, а не о состоянии здоровья близкого человека.
— Я тоже, надеюсь…
Игорь выглядел уставшим, поникшим. И, не удивительно. Юля представляла, что ему пришлось услышать.
— А как у тебя дела?
— Нормально. Пока еще жива.
Она улыбнулась, и Игорь улыбнулся тоже.
— Я сейчас, пока не стемнело, пройдусь, посмотрю, что и как.
— Будь осторожен, — попросила Юля.
— Конечно, буду. Не переживай Солнышко.
Юля немножко успокоилась. Оставаться самой в доме не хотелось, и она увязалась за Игорем. Вдвоем они обошли периметр, огороженный сеткой, но, где сумел пробраться злоумышленник, найти не смогли. Не было и следов постороннего человека. Правда, в сумерках их легко было не заметить.