Убийца внутри меня
Шрифт:
— Да, — сказал я, — щит еще тот.
— Вы смотрели на него, да? Я так и думал. А на что еще тут смотреть, кроме дубов и маленького белого домика? Домика, где произошло убийство, — кажется, его так называют.
— Что вы хотите? — спросил я.
— Лу, сколько раз вы были здесь? Сколько раз вы спали с ней?
— Всего пару раз, — ответил я. — На то были причины. И я не настолько озабочен, чтобы спать со шлюхами.
— Да? — Он окинул меня задумчивым взглядом. — Да, я сомневаюсь, что вы спали бы со шлюхами. Лично я всегда руководствовался
— Возможно, к этому закону примут инструкцию, — предположил я.
— Запрещающую врать? Как я вижу, Лу, у вас склад ума не правоведа. Или вы не хотите этого показывать. В этом заключается главное противоречие. Ограничение в правах, без которого мы вполне можем обойтись. Ограничение ортодоксального типа. И чем бы мы заменили вранье? Где бы мы были без него?
— Ну, — сказал я, — я бы не стал слушать вас.
— И все же вы будете слушать меня, Лу. Будете сидеть здесь и слушать и отвечать четко, когда понадобится. Поняли? Поняли меня, Лу?
— Понял, — ответил я. — Я понял вас с самого начала.
— А я боялся, что не поймете. Я хотел, чтобы вы поняли: я могу вывалить все это дерьмо вам на голову, а вы будете сидеть и радоваться.
Он насыпал табак на бумагу, скрутил ее и провел по краю языком, потом сунул сигарету в угол рта и, казалось, позабыл о ней.
— Вы разговаривали с Максом Папасом, — сказал он. — Из этого я могу сделать вывод, что разговор был вполне дружелюбным.
— Верно, — подтвердил я.
— Он безропотно принял тот факт, что Джонни покончил с собой? Он признал то, что это было самоубийство?
— Не могу сказать, что он принял его безропотно, — ответил я. — Он интересовался, был ли кто-либо… входил ли кто-либо в камеру после меня, и…
— Ну, Лу? И что?
— Я сказал ему, что нет, что так быть не могло. Никто из ребят не сделал бы ничего подобного.
— Это многое решает, — заявил он. — Или нет?
— Куда вы клоните? — вспылил я. — Что…
— Заткнитесь! — Его голос стал жестким, потом опять смягчился. — Вы заметили, что он перестраивает ресторан? Вам известно, сколько все это стоит? Около двенадцати тысяч. Где, по-вашему, он раздобыл такие деньги?
— Откуда, черт побери, мне…
— Лу.
— Возможно, накопил.
— Макс Папас?
— Или занял.
— Не имея для того обеспечения?
— Ну… не знаю, — сказал я.
— Позвольте мне сделать одно предположение. Их ему дали. Один очень богатый знакомый. Тот, кто чувствовал себя обязанным ему.
Я пожал плечами и сдвинул на затылок шляпу, потому что у меня вспотел лоб. Но внутри у меня все похолодело, в лед превратилось.
— Лу, работы осуществляет «Конвей констракшенз». Вам не кажется странным, что Конвей выполняет работы для человека, сын которого убил его сына?
— Да он выполняет почти все строительные
— Гм… — Ротман заколебался, а потом с несокрушимым упорством продолжил: — Это работа «под ключ». Конвей поставляет все материалы, общается с поставщиками, платит рабочим. Папас не потратил ни цента.
— И что? — спросил я. — Конвей забирает все, какие есть, заказы «под ключ». И получает доход раз в шесть больше.
— И вы думаете, что Папас сидел бы и молчал, видя такое? Разве вам не кажется, что он из тех, кто будет торговаться за каждую доску, дрожать над каждым гвоздем? Мне кажется, Лу… Мне кажется, что он именно такой и никакой другой.
Я кивнул.
— Мне тоже. Но он не в том положении, чтобы качать права. «Конвей констракшенз» либо выполнит для него работы в том виде, как она считает нужной, либо не выполнит совсем.
— Да-а… — Он языком перекинул сигарету из одного угла рта в другой и, прищурившись, посмотрел на меня. — Но деньги-то, Лу. Это все равно не объясняет, откуда деньги.
— Он живет замкнуто, — сказал я. — Возможно, они у него всегда были. Ведь не обязательно хранить их в банке. А вдруг он прятал их где-то в доме?
— Да-а, — протянул Ротман. — Да, такое не исключено…
Он сел прямо и стал смотреть вперед, а не на меня. Он выбросил сигарету, достал табак и бумагу и принялся скручивать новую.
— Лу, вы были на кладбище? На могиле Джонни?
— Нет, — ответил я, — но обязательно должен сходить. Мне стыдно, что я до сих пор там не был.
— Черт, неужели вы серьезно, а?
— Да кто вы такой, чтобы спрашивать? — возмутился я. — Что вы сделали для него? Я не жду благодарностей, однако никто, кроме меня, во всем Сентрал-сити ни разу не попытался помочь этому парню. Он мне нравился. Я понимал его. Я…
— Знаю, знаю. — Ротман часто закивал. — Я просто хотел сказать, что Джонни похоронен в освященной земле. Вы понимаете, что это значит, Лу?
— Думаю, да. Церковь не посчитала это самоубийством.
— А ответ, Лу? У вас есть ответ?
— Он был страшно юным, — сказал я, — и в его жизни не было почти ничего, кроме проблем. Возможно, церковь решила, что допустила достаточно ошибок, и попыталась дать ему шанс. Возможно, они решили, что это был несчастный случай, что он просто дурачился и зашел слишком далеко.
— Возможно, — сказал Ротман. — Возможно, возможно, возможно. И еще одно, Лу. Нечто важное… В ту ночь, когда Элмер и обитательница того домика расстались с жизнью, один из моих каменщиков ходил на последний сеанс в «Палас». Он припарковал свою машину за кинотеатром в — Лу, внимание — полдесятого. А когда он вышел, все четыре покрышки исчезли…
16
Я выждал несколько мгновений в полной тишине.
— Гм, — наконец произнес я, — плохо. Все четыре, да?