Убийства по алфавиту
Шрифт:
Ей он отпустил комплимент в пышном галльском стиле:
– Лодыжки англичанок всегда очень тонки! Но у вас, мадемуазель, они превосходны.
Милли Хигли хихикнула и попросила его не продолжать в том же духе. Она знала французских джентльменов, какие они из себя.
Пуаро и не потрудился возразить на ее ошибку относительно его национальности. Он строил ей глазки с такой откровенностью, что я был убит наповал.
– Так, – сказал Пуаро, – я закончил в Бексхилле. Теперь я еду в Истборн. Небольшое расследование там – и все. Вам необязательно сопровождать меня. А пока заедем обратно
Пока мы потягивали свои коктейли, Франклин Кларк странно произнес:
– Я полагаю, мы можем догадаться, что вы преследуете. Вы здесь, чтобы разрушить алиби. Но я не понимаю, чем вы так обрадованы. Вы не получили никаких новых фактов.
– Это правда!
– Ну и что тогда?
– Спокойствие. Все со временем образуется.
– Тем не менее вы, похоже, вполне удовлетворены собой.
– Пока ничего не противоречит моей маленькой мысли – вот почему. – Лицо его стало серьезным. – Мой друг Гастингс рассказал мне однажды, как, еще в молодости, он играл в игру под названием «Правда». В этой игре каждому по очереди задаются три вопроса, на два из которых должен быть правдивый ответ. Третий можно обойти. Вопросы же были самые что ни на есть нескромные. Но с самого начала каждый должен был поклясться, что он на самом деле будет говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.
Он сделал паузу.
– Ну? – сказала Меган.
– Я хочу сыграть в эту игру. Только необязательно задавать три вопроса. Одного будет достаточно. Один вопрос каждому из вас.
– Конечно, – нетерпеливо сказал Кларк, – мы ответим на все, что угодно.
– О, но я хочу, чтобы это было еще серьезнее. Готовы ли вы поклясться говорить правду?
Он так торжественно произнес это, что остальные поклялись, как он и хотел.
– Хорошо, – оживленно сказал Пуаро, – начнем…
– Я готова, – сказала Тора Грей.
– Принцип «леди в первую очередь» на этот раз был бы невежливым. Мы начнем с кого-нибудь другого. – Он повернулся к Франклину Кларку: – Что, мой дорогой Кларк, вы думаете о шляпках, которые носят леди в этом году в Аскоте? [22]
Франклин Кларк уставился на него:
– Это шутка?
– Нет, конечно.
– Это в самом деле ваш вопрос?
– Да!
– Ну, мсье Пуаро, я, собственно, не посещаю Аскот, но, насколько я могу судить по тому, в чем проезжают на автомобилях, женские шляпы для Аскота еще нелепее, чем те, которые носят обычно.
22
Аскот – ипподром близ Виндзора, где в июне в течение четырех дней проходят ежегодные призовые скачки; впервые были проведены в 1711 году.
– Эксцентричные?
– Довольно эксцентричные.
Пуаро улыбнулся и повернулся к Дональду Фрэзеру:
– Когда в этом году вы брали отпуск, мсье?
Теперь настала очередь Фрэзера застыть.
– Мой отпуск? Две первые недели августа.
Лицо его внезапно задрожало. Я догадался, что вопрос напомнил ему о потере девушки.
Однако Пуаро, похоже, не обратил особого внимания на ответ. Он повернулся к Торе Грей, и я услышал, как слегка изменился его голос. Он стал твердым. Его вопрос прозвучал остро и отчетливо:
– Мадемуазель, в случае смерти леди Кларк вышли бы вы замуж за сэра Кармайкла, если бы он вас попросил об этом?
Девушка вскочила как пружина:
– Как вы смеете задавать подобные вопросы! Это… это оскорбительно!
– Возможно. Но вы поклялись говорить правду. Ладно, «да» или «нет»?
– Сэр Кармайкл был удивительно добр. Он относился ко мне почти как к дочери. И я к нему питаю нежность и благодарность.
– Извините меня, но это не ответ. «Да» или «нет», мадемуазель?
Она заколебалась.
– Ответ – конечно, нет!
Пуаро оставил это без внимания.
– Спасибо, мадемуазель.
Он обратился к Меган Барнард. Лицо девушки было очень бледным. Она тяжело дышала, будто собиралась с силами для божьего суда.
Голос Пуаро прозвучал как удар хлыстом:
– Мадемуазель, какими вы надеетесь видеть результаты моего расследования? Хотите вы, чтобы я отыскал истину, или нет?
Голова ее гордо откинулась назад. Я был совершенно уверен в ее ответе. Я знал, что у Меган фанатичная страсть к правде.
Ответ ее прозвучал ясно… и ошеломил меня:
– Нет!
Мы все вскочили. Пуаро наклонился вперед, изучая ее лицо.
– Мадемуазель Меган, – сказал он, – вы можете не желать правды, но, клянусь честью, вам дано говорить ее!
Он направился к двери, но вернулся и подошел к Мэри Дроуэр.
– Скажите, дитя мое, у вас есть молодой человек?
Мэри выглядела испуганной и покраснела от страха.
– О, мистер Пуаро. Я… я… я не уверена.
Пуаро улыбнулся:
– Тогда это хорошо, дитя мое.
Он оглянулся на меня:
– Пойдемте, Гастингс, нам надо отправляться в Истборн.
Машина ждала, и вскоре мы уже ехали вдоль побережья по дороге, ведущей через Певенси в Истборн.
– Стоит ли вас сейчас спрашивать о чем-то, Пуаро?
– Не сейчас. Сосредоточьте внимание на том, что я делаю.
Я умолк.
Пуаро, который, по-видимому, был доволен собой, мурлыкал мотивчик. Когда мы проезжали Певенси, он предложил остановиться и осмотреть замок.
Возвращаясь к машине, мы на минутку задержались посмотреть на группу детей – десятилетних девочек-скаутов, судя по стилю их одежды. Пронзительными голосами они, фальшивя, пели песенку…
– Что это они там поют, Гастингс? Не могу разобрать.
Я прислушался, пока не уловил один припев:
…Лису словить,И в ящик засадить,И не давать сбежать…– Лису словить, и в ящик засадить, и не давать сбежать! – повторил Пуаро. Внезапно его лицо помрачнело, стало суровым. – Это ужасно, Гастингс. – Он с минуту помолчал. – Вы охотитесь на лис?
– Я – нет. У меня никогда не было возможности позволить себе охотиться. И я не думаю, чтобы в этом уголке была хорошая охота.