Убийства в монастыре, или Таинственные хроники
Шрифт:
София болтала ногами, но не чувствовала больше под ними твердой почвы.
— И это еще не все ее преступления, — кричала она на своем грубом французском. — София назвала Изамбур ведьмой, хотя ведьма — это она сама!
София отчаянно глотала воздух. Это была реакция ее тела, но не духа. Умом она понимала, что находится в смертельной опасности, но ей не удавалось заставить себя испугаться смерти. Она висела почти головой вниз, понимая, что Грета может столкнуть ее или кто-то из женщин помочь ей. Но она была целиком поглощена одной мыслью: как было бы славно погрузиться в эти темные волны, перестать слышать
Она могла исчезнуть, не оставив после себя ничего, кроме написанных слов, и даже они пожелтеют со временем.
Теперь не только руки Греты толкали ее в бездну. Она сама стремилась упасть и исчезнуть в водах Сены, как однажды Ме-лисанда упала с высоты и нашла успокоительную смерть.
Но в тот момент, когда она приготовилась прыгнуть с крепостной стены, мужская рука схватила ее за бедра и ногу и поставила на твердую почву.
— Вы что, все с ума посходили? — гневно произнес знакомый голос.
София сидела, опустив голову на грудь.
Утренний туман почти развеялся, но слова казались ей такими приглушенными, будто он поглотил их.
Она слышала, что Теодор рассержен, и гнев его был направлен в первую очередь на Катерину. Но как он заставил ее все ему рассказать, она никогда не узнала.
Растрепанные волосы падали ей на лицо, тело пробирала мелкая дрожь, и только когда Катерина горько разрыдалась, она подняла голову.
— Оставь ее, Теодор! — сказала она, едва прошевелив бледными губами. Она не сердилась на потерявших голову женщин, которые стояли вокруг нее. У Греты по-прежнему был упрямый вид, а Розалинда и Аликс выглядели смущенно. Она чувствовала только тоску по вечной тишине.
Теодор подошел к ней, взял ее за руку и поднял.
— Она не должна была этого делать, — строго сказал он, глядя на рыдающую Катерину. Ее безумия, как и ненависти, и след простыл.
— Она была в отчаянии... и винила во всем меня, — пробормотала, запинаясь, София, видя, что эти слова не смягчили его. — Просто забудь, — добавила она, дрожа всем телом.
Собственный голос казался ей чужим. Ей было так холодно, будто она и правда побывала в ледяной воде. Она высвободилась из рук Теодора и подошла поближе к камину в надежде хотя бы немного согреться.
— Подождите! — воскликнул Теодор. — Я как раз вовремя проходил мимо, но шел я там не случайно. Я искал вас, потому что, хотя и не нуждаюсь в вас больше, хотел бы получить ваше одобрение. Вы ничего не сказали в прошлый раз, когда я посвятил вас в свои планы.
У Софии зуб на зуб не попадал. Она поняла, что, если постарается, вспомнит все былые обиды. Но теперь, после того как она заглянула смерти в лицо, у нее не осталось сил противоречить ему.
— Делай то, что считаешь нужным. Сам решай, как тебе поступать в этой жизни, — сказала она, и короткая вспышка радости в его глазах заставила ее на мгновение забыть обо всем.
Теперь, когда его руки расслабились, она заметила, что он все это время держал ее за руку. Он отпустил ее, подбежал к Катерине и заставил ее подняться. София, забыв про свой озноб, хотела только одного — оставить их одних и не слышать причитаний дочери, но, внимательно взглянув вокруг, заметила, что посмотреть на происходящее сбежался весь двор. Вокруг них стояли не только стражи и сердобольные женщины, но пришли и те, кто занимал при дворе высокие должности. Каждый надеялся, что ему первому удастся понять причину поднявшегося шума.
Грета нагнулась и быстро пробралась сквозь толпу. Розалин-да и Аликс уже куда-то исчезли. Бланш тоже, или это она стояла там, впереди, разговаривая с высоким мужчиной, одетым в черное?
У Софии перехватило дыхание, когда она узнала его. Все еще не до конца овладев вялыми конечностями, она ринулась к ним и успела услышать последние слова Бланш, обращенные к брату Герину, который, как и все, пришел посмотреть на суматоху.
— Конечно, это несправедливо, что Софию обвиняют в колдовстве! — сказала Бланш. — Но Катерина де Гуслин обвиняет мать не только в этом. Она рассказала, что София изменила мужу и зачала дочь не от семени доброго Бертрана и Катерина — внебрачный ребенок. И такой женщине позволено проводить время с нашей королевой и отравлять ее своей злобой?
1245 год
Женский монастырь, город Корбейль
Когда жуткий день стал клониться к вечеру, Роэзия подумала, что не смогла бы справиться со своими обязанностями без помощи сестры Иоланты. Роэзия была разумной, хладнокровной настоятельницей. Как могло случиться, что сейчас она едва могла дышать, не говоря о том, чтобы говорить, не видя рядом с собой успокаивающей сестры?
Поначалу она стеснялась своей слабости, а потом стала просто смотреть вокруг широко раскрытыми глазами, как ребенок, ожидая, что сестра Иоланта все решит за нее.
Сестре Иоланте не пришлось отдавать много приказов. В течение нескольких дней четыре монахини были найдены мертвыми, и теперь всех ожидала печальная, но давно известная процедура.
Сестра Брунизента, пономарь, должна была подробно рассказать, где и при каких обстоятельствах она обнаружила мертвую Элоизу. Затем Иоланта, Роэзия и медицинская сестра отправились на место преступления.
Роэзия опустила голову на грудь. Ее сковала невыносимая боль. С тех пор как она узнала, что тело Элоизы находилось там же, где и высохшее тело Софии, найденное несколько дней назад, а именно — в потайной комнате рядом с криптой, она не могла ничего сказать.
Вне сомнения, она была свидетельницей этого страшного преступления. Медицинская сестра уже подтвердила, что Элоиза была задушена, как и остальные женщины. Привыкшая изгонять из памяти все неприятное, Роэзия ничего не помнила. Однако следы на ее теле говорили о том, что она участвовала в борьбе, которая имела место, когда она старалась спасти Элоизу и сама, судя по всему, едва избежала смерти.
Тем временем ее правый глаз так разбух, что она видела все вокруг будто сквозь узкую щель. У нее болели все пальцы, будто она отчаянно пыталась схватить преступника и оттащить его назад.