Убийственная красота
Шрифт:
Все началось с ресторана, где они впервые встретились после института. Они сели рядом, болтали, и Зоя просто-таки заворожила его своими зелеными глазами и исходящим от нее желанием. Несмотря на присутствие в компании собственного мужа, она предложила уединиться. И где? В мужском туалете! Нет, женщины, равной этой чертовке, не найдешь! Это было упоительно: в запертой кабинке, она верхом на нем, как наездница, раздувающая ноздри, откидывающая рыжие кудри с влажного лба… Это было прекрасно, но закончилось ужасно. Так как Зоин
Ему, Литвинову, пришлось тогда просто сбежать прямо из сортира. Невозможно же было вернуться к столу, будто ничего не случилось… И, надо признать, он тогда очень испугался. Испугался мести со стороны Нестерова. Тогда он, Марат, был еще почти никто. Он только подбирался к должности замдиректора. И ужасно, ужасно боялся скандала. Тем более что после этого происшествия стало известно о разводе Нестерова с женой.
Но Нестеров никаких акций против него не предпринял. Он вообще вел себя с Литвиновым так, будто ничего не было. И это было еще хуже. Настолько презирает, что не желает связываться? Так благороден, что не собирается мстить? Со временем страх прошел, переродившись в ненависть. Ибо мы больше всего ненавидим тех, кто благороднее нас.
Спустя несколько месяцев Зоя позвонила ему сама. Как бы в шутку сказала, что раз он, Марат, стал виновником распада ее семьи, то должен закрыть амбразуру своим телом. И вот он закрывает ее уже пять лет. И делает это с удовольствием. Они одной крови: он и Зоя. Они из одного племени. И пришло время тайное сделать явным. Все тайное — всем явным.
Но для этого нужно убрать двух человек, которые им мешают: Нестерова и Марину.
…Турецкий, едва зайдя в свой кабинет утром понедельника, позвонил на работу Литвинову.
— Добрый день, это Турецкий из Генеральной прокуратуры. Соедините меня с Маратом Игоревичем.
— Марата Игоревича сегодня нет и не будет, — доложила секретарша.
— Вот как. А завтра?
— И завтра его не будет. Марат Игоревич оформил на три дня отпуск за свой счет.
— Что-нибудь случилось?
— У него несчастье. Кто-то умер. Он занимается похоронами.
— Из близких? В семье?
— Нет, не в семье. Но я подробностей не знаю. Позвоните в четверг.
Турецкий поблагодарил, повесил трубку. Позвонил домой. У Литвиновых никто не отвечал.
Так-так-так. Кто у нас умер?
Его размышления на этот счет были прерваны телефонным звонком. Звонил Безухов из здания Следственного управления, то есть из Благовещенского переулка.
— Александр Борисович! Есть сведения в отношении Круглова. Оттуда, из райцентра, позвонил начальник отделения милиции.
— Ну? Быстрее давай! — Турецкого порой раздражала занудливость Кирилла. — Какие сведения?
— Круглова в Звоннице нет. И не было. Он туда не приезжал, хотя собирался. Дед, у которого Круглов каждый год останавливается, показал, что Круглов писал в письме, что приедет как обычно, в сентябре. А именно четырнадцатого сентября. Но не приехал.
— А письмо когда написано?
— В июле. Московский штемпель от второго июля, а там, на местном почтамте, отмечено восьмым июля.
— Хорошо. Молодец.
Хоть и занудлив, но работает тщательно, в который раз отметил про себя Александр.
В дверь постучали. Вошел молодой мужчина с папкой в руках.
— Кирилл, я тебе позже позвоню. Это что? — спросил он, обращаясь к вошедшему.
— Распечатка телефонных разговоров Литвинова и Нестерова. За выходные.
— Что-нибудь интересное есть?
— По-моему, ничего. У Литвиновых — дачные дела, гости, базар-вокзал. Второй фигурант вообще почти по нулям.
Телефон опять зазвонил.
— Ладно, спасибо, Валера.
Турецкий взял протянутую папку и одновременно поднял трубку.
— Саня, это я! — загудел Грязнов. — Нашли адрес Акопова, он же Чечеточник, он же Танцор. Позвонили домой. Жена говорит, он пропал.
— Как — пропал? Когда?
— Вчера утром уехал на работу…
— Постой. Вчера было воскресенье.
— Да. Она говорит, он часто работает по выходным. Так вот. Он уехал утром и не вернулся ночевать.
— И всего-то? Может, застрял у кого?
— Она говорит, ему это не свойственно. Ты оформляй постановление на обыск, и давай туда выдвигаться. И кого-то нужно к нему на работу отправить. Его офис по адресу…
— Хорошо! В офис поедет Левин, а мы с тобой на квартиру, — откликнулся Турецкий, засовывая папку с распечатками в сейф.
Дверь квартиры распахнула высокая юная женщина с выпирающим вперед животиком.
— Вы жена Евгения Леонидовича Акопова? — спросил Грязнов.
— Да.
— Я из уголовного розыска, Грязнов моя фамилия. Вот мое удостоверение. А это Александр Борисович Турецкий из Генпрокуратуры.
Глаза женщины расширились.
— С Женей что-то случилось? — едва вымолвила она.
— Позвольте нам пройти, — вместо ответа произнес Турецкий.
— Пожалуйста. — Женщина отстранилась, освобождая проход.
Они прошли в комнату, мельком оглядев дорогую обстановку. Обоим было ясно, что Акопов господин не бедный и может себе позволить и дорогую обстановку, и красивую юную жену.
— Мы с вашего разрешения присядем?
— Конечно. Вот, пожалуйста, к столу.
Мужчины сели. Турецкий достал диктофон. Женщина опустилась на стул, обнимая рукой животик, словно прижимая к себе еще невидимое дитя.
— Представьтесь, пожалуйста, — сказал Турецкий.
— Акопова Татьяна Адреевна. Что случилось? Что-нибудь с Евгением? Я всю ночь не спала. Вы о нем что-нибудь знаете?
— Мы как раз затем и пришли, чтобы выяснить, куда мог исчезнуть ваш муж. Это ваша свадебная фотография на комоде?