Убийство-2
Шрифт:
Лунд нащупала в сумке свою визитку, протянула ее Луизе.
— Если он даст о себе знать, сообщите мне сразу же, это очень важно. Для него в том числе.
Луиза Рабен уставилась на белый прямоугольник.
— Пограничный контроль в Гедсере?
— Мой номер на обороте.
— У вас ужасный почерк.
— Знаю.
— Он был сержантом, — сказала она. — Вы понимаете, что это значит? Он чувствовал себя ответственным. И до сих пор… Армия… Я выросла здесь, но все равно чужая. Иногда трудно понять…
— Звоните
— Подождите! — Луиза Рабен что-то обдумывала. — Та женщина на фотографии. Кажется, она навещала Йенса, пока он лежал в госпитале. Незадолго до того, как его выгнали из армии. Я ее там видела. Его вообще многие навещали, когда он выздоравливал.
— Чего они хотели?
— Не знаю. Он плохо себя чувствовал и не помнил, что там произошло. И он ни в чем не был виноват.
— Конечно, — сказала Лунд. — Вы знаете, что он сделал?
— Ничего плохого! Он солдат. Он выполнял свой долг. Делал то, что ему приказывали.
Лунд снова достала фотографию.
— Значит, вы видели эту женщину в госпитале?
— Кажется, да. — Луиза Рабен пожала плечами. — Прошло два года, я не уверена. Простите, мне пора забирать сына из садика…
Когда она ушла, Лунд позвонила Странге, чтобы обменяться новостями.
— Мы нашли электронное письмо, которое рассылал Кодмани, — сказал он. — В нем он призывал продолжать войну на датской земле. Сейчас мы ищем всех, с кем он контактировал…
Лунд с закрытыми глазами прислушивалась к звукам вокруг себя: рычание тяжелых моторов, мерный топот марширующих солдат, резкие отрывистые приказы. В этом мире Луиза Рабен чувствовала себя как в ловушке и мечтала сбежать отсюда. Как и ее муж, так она считала. А теперь он совершил такую глупость и не выйдет из тюрьмы еще много-много лет…
— Анна Драгсхольм приходила к Рабену в госпиталь, когда он вернулся из Афганистана, — поделилась Лунд в свою очередь. — Луиза Рабен узнала ее. Я думаю, что Драгсхольм хотела расспросить его о том, что случилось в Гильменде.
— Зачем ей это?
— Вам придется выяснить это у армейских чинов.
Он рассмеялся:
— Ну нет. Я не собираюсь снова биться головой об эту кирпичную стену.
— Мы ведем расследование двойного убийства и поэтому будем задавать столько вопросов, сколько пожелаем. Узнайте, какую работу выполняла Драгсхольм для армии в то время, когда Рабен лежал в госпитале. Она ходила туда не просто так.
Глубокий вздох.
— А сами вы что собираетесь делать?
— Говорить с мужем Драгсхольм.
— Не самая удачная идея. Он подает на нас в суд за необоснованный арест. К тому же сегодня ее похороны.
— Я буду деликатна.
Он надолго замолчал, так что Лунд пришлось его окликнуть.
— Все в порядке. Я просто пытался представить,
Лунд отняла телефон от уха. Луиза Рабен, пройдя несколько десятков метров, остановилась у дороги и говорила с Согардом — рослым, самодовольным белокурым майором. Она улыбалась, лицо сияло, глаза блестели.
— Лунд? Лунд? — доносился из телефона голос Странге. — Вы слышали, что я сейчас сказал? Служба безопасности уверена, что убийства — дело рук исламистов. И Брикс тоже так считает.
Значит, так и есть. Она нажала отбой и сунула телефон в карман.
Тренировки были такими интенсивными, что память о них въелась в его тело на всю жизнь. Йенс Петер Рабен работал под прикрытием в Ираке, в Афганистане, в других местах, о которых датскому обществу знать не полагается. А теперь он был у всех на виду, пытаясь скрыться посреди Копенгагена.
Капюшон поднят, спина сгорблена, походка как у слабого болезненного человека — в таком виде он ходил вокруг вокзала Эстрепорт уже почти час. Садик Йонаса был неподалеку. Луиза обязательно придет сюда, рано или поздно.
Прячась за железной оградой, в скоплении велосипедов и скутеров, он наблюдал за тем, как она вышла из метро, пересекла улицу, преодолела короткое расстояние до детского сада. Через несколько минут она вернулась с Йонасом и пошла по тротуару, не улыбаясь и ничего не говоря.
После двух лет заключения — сначала в госпитале, а потом, после краткого перерыва, в Херстедвестере — этот серый открытый мир казался Рабену странным и чужим местом. И необъятно большим. Йонас тоже стал больше, подрос.
Луиза была в черном пальто, на шее намотан розовый шарф. Сын — в синей куртке с капюшоном и зеленых варежках. Мальчик шел очень медленно, с несчастным лицом. Луизе приходилось буквально тащить его за руку. Он намеренно уронил свой контейнер для завтрака. Она подобрала его. Тогда он бросил на землю варежки. Она сказала ему что-то и нагнулась, поднимая их.
Они перешли дорогу.
Рабен, скорчившийся за перилами ограды, был всего в десятке метров от них, но если бы они и увидели его, то не узнали бы: какой-то чудаковатый, плохо одетый горбун.
Видеть, оставаясь невидимым. Двигаться как привидение, быстро и незаметно. Трудные в учении уроки сохраняют тебе жизнь, когда другие погибают.
По ту сторону ограждения Луиза одной рукой держала возле уха мобильный телефон, а второй волочила за собой Йонаса. Не забывая горбиться, прячась под капюшоном и в тенях, Рабен двигался параллельно с ними.