Убийство арабских ночей
Шрифт:
— А что бы вы сделали на моем месте, мистер Хэдли? — безыскусно спросил он. — Заорали бы о своем открытии, чтобы тут же в музее началась паника? Разумеется, я собирался рассказать всем — но потом, после того как отвез бы Иллингуорда на такси. Только ваш офицер опередил меня; а поскольку все они уже поклялись, что не были в музее, я не мог как ни в чем не бывало явиться и выложить им сюрприз в виде трупа на стол. Будь в моем распоряжении какой-нибудь яд, я бы предпочел проглотить его, и не считайте меня хуже, чем я есть на самом деле… Как поступил старик Иллингуорд, увидев мертвеца в карете? И все же я предполагаю, вы не собираетесь утверждать, что он правильно оценил данный факт…
Он широко улыбнулся, словно сбросив
— Садитесь, — сказал я обоим посетителям. — Можете курить, если хотите. Мистер Батлер, вы понимаете, что оказались в очень неприглядном положении?
— Вполне. Спасибо.
Я повернулся:
— Теперь вы, мистер Уэйд. Известно ли вам, что, если показания мистера Иллингуорда полностью отвечают истине — пусть даже он довольно эксцентричная личность, — вы можете быть арестованы за убийство?
— Ох! Иисусе! — вскинулся Старик, который обжег себе пальцы догоревшей спичкой. — Эй, подождите! Я? За что?
— Потому что у всех остальных — ну, может быть, исключая мистера Батлера — есть алиби, не зависящее от показаний странного пожилого священника, который может сказать что угодно.
— Верьте или нет, я тут ни при чем, — сказал он. — Но кое о чем я не подумал. Не подлежит сомнению, в чем я заверяю вас всеми моими грехами, что этот старый киноперсонаж страдает галлюцинациями. Можете вырезать мне печень, но понятия не имею, что с ним делается — разве что от непрестанного чтения триллеров у него крыша поехала. Когда вчера он явился для встречи с моим стариком, то был вооружен не только книгой «Кинжал судьбы», но и, похоже, ее продолжением под названием «Возвращение доктора Кьянти» — наверное, ее всучили у «Селфриджа», [17] когда он на минуту расслабился. Если кто-то преподнесет ему роман о приключениях на Диком Западе, смотрите, чтобы в Эдинбурге не начались беспорядки. Поэтому, — он вытер лоб, — у него могут появиться галлюцинации, но, черт побери, мы-то там были…
17
«Селфридж» — крупнейший универсальный магазин Лондона на Оксфорд-стрит, основанный в 1909 году.
Я жестом остановил поток его словоизвержений:
— Кстати, мистер Батлер, соответствует ли истине, что у четырех из вас есть совместное алиби? У мисс Уэйд, мисс Кирктон, мистера Холмса и у вас?
Вы сами убедитесь, что было бессмысленно ставить им какие-то хитрые ловушки. Говорили ли они правду или врали, они в любом случае уже приняли определенное решение. Я решил придерживаться политики прямоты и откровенности. Опустив тяжелые веки и крутя пальцы, Батлер вопросительно посмотрел на Гарриет, которая продолжала невозмутимо курить, — и решил придерживаться той же политики.
— Предполагаю, что можно и так сказать, — кисло признал он. — Мы в самом деле были наверху, когда появился этот… этот парень. Кажется, без четверти одиннадцать? Да. Но, простите, почему мы упускаем из виду бедного старого Сэма?
— Мистер Бакстер был наверху с вами?
— Без сомнения. То есть он появился без четверти одиннадцать.
— Вы посмотрели на свои часы, чтобы так точно определить время?
Он расхохотался:
— Нет! Но на стене «Арабской галереи» наверху есть часы; выставочный экземпляр, но они идут и точно показывают время. Естественно, я посматривал на них. Как и мы все, прикидывая, сколько времени осталось до одиннадцати. За секунду или две до без пятнадцати одиннадцать Сэм просунул к нам голову.
— Вы, конечно, готовы в этом поклясться?
Похоже, Батлера смутило мое спокойствие, с которым я принял его утверждение, просто отметив его как факт, не имеющий значения. Перебарывая себя, он не отводил от меня взгляда. Я же просто рассматривал свои руки, сложенные на столе. Он посмотрел на Гарриет, а потом на Джерри; пошаркав ногами по полу, Батлер, похоже, почувствовал, что попал в западню.
— Поклясться? — повторил он. — Ага! Ну да. Конечно. Э-э-э… мне показалось, вы были готовы назвать меня лжецом.
— Почему?
— Почему? Ну, полиции вообще свойственно такое отношение, не так ли? Это, между прочим, ваша работа. Что бы вы делали, если бы никто не врал?
— Достаточно справедливо, — сказал я. — Теперь давайте займемся вашей ролью во всей этой истории, мистер Батлер. Поговорим о Раймонде Пендереле.
Вся троица заерзала. Девушка кинула сигарету в камин и откинулась затылком на спинку кресла. Джерри Уэйд извлек из кармана губную гармонику.
— Доводилось ли вам, мистер Батлер, до этой пятницы слышать имя Раймонда Пендерела?
— Нет, — подчеркнуто твердо сказал Батлер. — Более того, я понятия о нем не имел до той минуты, когда инспектор Каррузерс, обнаружив труп, упомянул его имя.
— Но ведь вы же звонили в агентство Брайнерда и заказывали актера?
— Да.
— И в пятницу днем вы встретились с Пендерелом в баре на Пикадилли, чтобы объяснить, для чего его приглашают. Так?
— Да, — согласился Батлер и снова рассмеялся. — Вот чего вы не понимаете. Я позвонил им, изложил наши запросы, и они сказали: «Господи, да у нас есть именно такой человек: мистер Как-его-там». Имя я пропустил мимо ушей; сомневаюсь, что вообще расслышал его. Разрешите спросить вас: сколько имен из тех, с кем вы встречаетесь в обществе — не по службе, — вы можете припомнить сразу же после знакомства? Мы не помним их, разве что на то есть особая причина. Так что я не обратил на имя особого внимания, тем более мне его пробормотали по телефону, и оно было для меня такой же абстракцией, как икс в уравнении. Ну и что, пусть даже я бы его и расслышал? Это абсолютная правда, суперинтендант. Я не знал, как его зовут. «Ладно, — сказал я, — передайте ему, мы встречаемся в два часа дня в баре «Калибан». Пусть он спросит меня». Там я с ним и встретился. Уже тогда мне не понравилась его нахальная рожа. Но похоже, он вполне нам подходил. Когда я все же спросил, как его зовут, он ответил: «Ох, да не важно; сегодня вечером я буду Иллингуордом». Мне показалось, что он ведет себя несколько странно, как злодей в мелодраме…
— Одну минуту. Если вы ничего не знали о нем, почему вы говорите, что вам сразу же «не понравилась его нахальная рожа»? Вам уже что-то было известно о нем?
Батлер осекся.
— Я так и знал, — обратился он к Джерри, — что стоило бы взять с собой этого чертового адвоката.
— Не имеет смысла, Ринк, — с пылающими щеками возразила Гарриет. — Он уже все знает. Я имею в виду, он знает обо мне, и что у Мириам был роман с Пендерелом.
Она еле заметно подчеркнула слово «роман». Наконец мы нащупали след, о котором сначала не подозревали, но я давно решил, какой линии придерживаться. Роман, причем достаточно серьезный роман, мог считаться убедительной мотивировкой в этом деле. Но упоминать о ребенке без острой необходимости пока не стоило. Раздельно произнося слова, чтобы они были правильно поняты, я сказал:
— Да, был роман. В его ходе мисс Уэйд стала любовницей Пендерела. Это все, что мне официально известно, и если вы пошевелите мозгами, то поймете, что больше никому ничего знать не надо.
Наступило молчание. Они были верными друзьями. У Гарриет Кирктон выступили слезы на глазах. Джерри Уэйд опустил голову, с силой сжимая губами свой музыкальный инструмент.
— Это… — пробормотала Гарриет. — Это… ну ладно, — добавила она замирающим голосом. — А как же этот ваш ужасный коронер?
— Нормальный человек, который оценит каждого из вас. Не теряйте здравого смысла и не увиливайте. Выпутаетесь. Но помните: мне не врать. Я буду снова опрашивать вас. Врал ли кто-нибудь из вас? По любому поводу?