Убийство арабских ночей
Шрифт:
— Пришло время, — сказал я, — выслушать и вашу версию событий пятничного вечера. Несколько человек мне о нем уже поведали, и пока все совпадает. Я хотел бы спросить вас относительно ворот в задней стене, что по ту сторону двора. Они всегда на запоре?
Он неподдельно удивился:
— Всегда, сэр. Вы говорите о воротах в стене? Да, по приказу мистера Уэйда они всегда закрыты. Конечно, мы надежно защищены от взлома, но мистер Уэйд не хочет, чтобы во дворе устраивались на ночлег бродяги. Вы их можете найти по соседству даже с Сент-Джеймсской площадью. Э-э-э… — Замявшись, он вытер лоб тыльной стороной ладони. — Могу ли я спросить, почему вас это интересует?
— Мне рассказали, что
— Не совсем, сэр. Есть только два ключа.
— Два?
— Да. Видите ли, мисс Уэйд одолжила мой ключ. Поэтому, когда мистер Уэйд отбыл в пятницу утром, мне пришлось попросить ключ у него. Надо сказать, замысел мой был неплох. — Он улыбнулся. — Полагаю, вы уже все знали об этом идиотском представлении. Признаю, что был полным дураком, когда согласился на него. Так оно и есть. Но, дав согласие, я прикинул, что, если все сделать продуманно и аккуратно, у мистера Уэйда не будет возможности, неожиданно вернувшись, пройти через задние ворота и накрыть нас.
— Значит, начиная с утра пятницы у мистера Уэйда не было ключа от ворот?
— Совершенно верно. Кстати, если вы хотите увидеть ключ, то вот он. — Холмс был серьезен и искренен. Из кармана он извлек точную копию того ключа, который Батлер нашел на полу экипажа, — только его ключ был старым и потертым. — Я должен буду вернуть его. Нам и так основательно досталось. Когда в пятницу вечером Мириам спустилась вниз в поисках гвоздей, она, скорее всего, устроила беспорядок в его обожаемой мастерской. — Холмс кивнул в сторону перегородки. — Она раскидала его рабочие перчатки, отвертки и что-то еще. Но он и сам так себя ведет. Будь я не в курсе дела, то мог бы поклясться, что это дело рук старика.
Несколько секунд я обдумывал сказанное, а потом стал рассматривать ключ.
— Другой ключ, — сказал я, — тот, что сейчас у миссис Уэйд… он такой же старый?
— Старый?
— Или его изготовили лишь недавно?
— Боже милостивый, конечно же нет! — Он явно смутился, хотя продолжал оставаться вежливым и внимательным. — Они у нас на руках самое малое года два.
— Вы знаете, зачем ей был нужен ключ?
— Не имею ни малейшего представления. Я и сам ее спрашивал. Между нами говоря, суперинтендант, Мириам — странная девушка. — Он мрачно усмехнулся, и почему-то показалось, что он значительно старше, нежели есть на самом деле. — Капризная, непредсказуемая! Она все время будет отвечать одно и то же: «Ах, отстань, не задавай вопросов — мне так захотелось!» Я ни в чем ей не отказывал. Послушайте, я не хочу быть излишне любопытным, но, как на наш взгляд, что за чертовщина тут творится?
— Не могли бы вы подождать наверху? — предложил я. — Я хочу тут кое в чем разобраться…
Он пожал плечами:
— Как вам угодно, сэр. Сказать ли мистеру Уэйду, что…
— Нет. Я не хочу говорить с мистером Уэйдом, пока не увижусь с мисс Уэйд. Обеспечьте мне возможность незаметно уйти отсюда. Если тут появится инспектор Каррузерс, пришлите его ко мне. Есть один вопрос, в котором я хочу добиться ясности. В пятницу вечером, когда доктор Иллингуорд сбежал отсюда, а потом вам пришлось его втаскивать через яму для угля, были ли вы одним из тех, кто занимался им?
Вам стоило бы видеть, как у человека мгновенно каменеет лицо. Как у него. С его точки зрения (и может, он был недалек от истины), глупая шутка была столь же недопустима, как и убийство.
— Да, я был тут внизу. Мистер Ричард Батлер с помощью Бакстера втащил его через дыру. Я был очень обеспокоен, сэр, ибо все это было совершенно недопустимо!..
— Да, согласен. Когда вы спустились сюда и прошли в угольный погреб, были ли в нем уже сложены ящики так, чтобы можно было легко выбраться на улицу? Что-то вроде подмостков? — Прищурившись, он неохотно кивнул, и я продолжил: — Значит, ни у кого из членов вашей компании на подошвах не было следов угольной пыли? Это так?
— Скорее всего. Помню, что не заметил никаких следов, но сомнительно, чтобы я вообще обращал на них внимание.
— Если не считать этого подвала, есть ли тут внизу еще какое-то место, где держат уголь, кроме как в этом ящике?
— Нет. Нет, только здесь.
— И наконец, чтобы окончательно все выяснить, мистер Холмс: есть тут где-нибудь в этом подвале зеркало?
Он был так удивлен, что его умное лицо обрело бессмысленное выражение. Лоб собрался в морщины, он засунул палец под воротничок, покрутил шеей и наконец взорвался хохотом:
— Прошу прощения, суперинтендант, но, наверное, в отместку вы решили разыграть тут настоящий детектив! Смахивает на анекдоты, которые я слышал о вашем друге докторе Фелле. Ведь это его метод, не так ли?
— Это совершенно не важно, — кратко отрезал я. — Отвечайте на вопрос.
В первый раз за день я столкнулся с откровенной дерзостью в свой адрес.
— Значит, зеркало, — повторил он и снова ухмыльнулся. — Вот это уж последняя вещь из тех, что обычно находятся в погребе. Но, строго говоря, парочка зеркал тут имеется. Мистера Уэйда как-то обуяла грандиозная идея о «Зале Зеркал» — как у мадам Тюссо. Но нам удалось разубедить его. Все же он приобрел несколько этих больших кривых уродцев… ну, вы понимаете; держал он их внизу и порой стоял перед ними, помирая от хохота. Однако в дело они так и не пошли; их сложили и оставили рядом с угольным ящиком.
— Вот и все, — сказал я, и Холмс, сохраняя на лице сдержанную улыбку, стал спиной неторопливо отходить от меня, пока не уткнулся пятками в нижнюю ступеньку. Продолжая улыбаться, он двинулся по лестнице. Не знай я ситуацию, я бы подумал, что ему вообще не понравится, если зеркала будут найдены.
Я нашел их за угольным ящиком, куда почти не падал свет; зеркала стояли, прислоненные к дальней стене. Они были в виде трюмо, с выступающей верхней частью и настолько покрыты серой пылью, что изображение можно было различить лишь с большим трудом. Поверхность была вся в буграх и выступах — вы знаете, что значат кривые зеркала, которые уродуют облик человека, данный ему от Бога, превращая его в зрелище, заставляющее веселиться ту публику, что хохочет перед клеткой с обезьянами, не понимая, что они смеются сами над собой. Я вынул фонарик, осветил зеркало, и в ту же секунду передо мной предстало дьявольское видение. Из-за ровной пыльной поверхности на меня уставилась чья-то физиономия: широкая и плоская, как в ночном кошмаре, с длинными усами и рядом волчьих зубов. Разумеется, это было мое собственное лицо. Тем не менее это плоскомордое чудовище, в темноте и тишине погреба глазевшее на меня из пыли, как нельзя лучше отвечало понятию кошмара.
И все же не оно меня заинтересовало. Я четко видел лишь свое лицо и ничего больше, ибо поверхность зеркала была протерта единым взмахом руки. Я наклонился рассмотреть этот чистый участок и нашел тот божий дар, который судьба иногда посылает даже уголовному следователю. Как раз на кромке пыльной поверхности, чуть смазанный сверху, но четко различимый там, где он замер, ясно виднелся отпечаток пальца.
Я нашел убийцу. Осталось дать еще лишь несколько указаний — например, при свете более мощном, чем мой фонарик, проверить ящик для угля, опросить Мириам Уэйд — и убийца будет у меня в руках. Я не испытывал особой радости, скорее легкое разочарование. Но я должен был справиться с проклятием, именуемым укорами совести.