Убийство арабских ночей
Шрифт:
— Мириам, — бесстрастно ответила она.
Глава 20
КЛЮЧ СО СТРЕЛОВИДНОЙ ГОЛОВКОЙ
— Поймите меня правильно! — вскричала она, снова вскинув руки, хотя я продолжал молчать. — Я вовсе не говорю, что в ее поступке был какой-то… какой-то тайный смысл или что она украла их. Господи, мы с Ринки видели, что она делает, да и старый Пруэн видел. Кроме того, она положила все обратно. Говорю вам, она ничего не взяла! Хотела бы я знать, что вам пришло в голову. — Она уставилась на меня. — Но все равно — чувствую, что это вас основательно поразило. Так ведь? Как я рассказывала
— Одежда?
— Да. Понимаете, Старик был в привычном для себя виде. «Но, — сказала Мириам брату, — в подвале найдется парочка старых папиных пиджаков. Ты должен надеть один из них. Я сейчас спущусь вниз и принесу его, ладно? Давай так и сделаем!» Джерри обругал бакенбарды — они были слишком жесткими и никак не приклеивались — и не обратил на нее особого внимания. Но Мириам увлеклась этой идеей. Так что мы с ней вышли в зал, и она отправилась за пиджаком…
— Вы не хотели пойти вместе с ней?
— Да, конечно! Я и пошла. Но тут Ринк кубарем слетел вниз, отчаянно требуя гвоздей, и Мириам откликнулась: «Я принесу их, принесу!» Кстати, Ринк чуть не споткнулся о кинжал на ступеньках. Он сказал мне: «А ты, девушка, иди-ка к нам наверх. Будешь готовить восковые печати, если ничего больше не можешь». Мы поднялись и, оказавшись наверху, повернули и пошли в боковую галерею. Я успела посмотреть вниз. Мириам как раз подняла кинжал и, пока я смотрела на нее, нагнулась и коснулась накладных усов. А теперь слушайте меня, — с силой потребовала девушка, — ибо клянусь, я говорю абсолютную правду! Мириам, подняв голову, улыбнулась нам и сказала: «Кто-то обязательно споткнется об этот кинжал, если не будет осторожен. Я для надежности отдам его Сэму».
— А Батлер видел ее, слышал, что она сказала?
— Я… да, думаю, так оно и было, хотя не уверена. Он спешил и зашел в арабский зал передо мной, так что не могу ручаться, что он слышал ее слова. Но должен был.
— А что Пруэн? Ведь он тоже должен был все видеть и слышать, не так ли?
— Не знаю, слышал ли, потому что зал большой: Но думаю, он обязательно должен был ее видеть, хотя ему могли помешать стеклянные витрины. Вы мне не верите? Не верите?
— Спокойнее, мисс Кирктон. Вот, прикурите.
Она продолжала вертеть сигарету в пальцах; я чиркнул спичкой и дал ей прикурить. На щеках ее снова появились багровые пятна, и глаза заблестели.
— Вам известно, что она сделала с кинжалом?
— Она… она куда-то положила его.
— Вы в этом уверены? Вы ее видели?
— Нет, но потом я спросила ее — когда мы покончили с этим делом. Я спрашивала ее вчера, потому что ужасно за нее боялась, но она сказала, что это совершенно не важно и что, если меня будут расспрашивать, я конечно же все могу рассказать полиции. Вот!
— Как она себя вела, когда взяла кинжал?
Девушка выдавила слабую усмешку:
— Все еще ищете зловещую руку злой силы, на которую можно возложить вину, мистер Хэдли? Вела она себя совершенно нормально; была слегка возбуждена и удивлена, но вела она себя совершенно естественно.
— Удивлена? Чем удивлена?
— Не знаю.
— Продолжайте.
— Да ведь это все, разве вы не понимаете? Абсолютно все, что я могла вам рассказать. Я поднялась наверх с Ринком и Роном Холмсом. Там все время случались какие-то досадные заминки. Во-первых, им потребовалась целая вечность, чтобы извлечь этот сундук из витрины, не перебив черепки вокруг него. Порвался мешок с опилками. К тому же выяснилось, что крышка сундука прилегает так плотно, что без молотка и зубила ее не вскрыть. Как я уже говорила, Мириам, поднявшись, присоединилась к нам; было это, по вашим словам, в двадцать пять минут одиннадцатого…
— И как мне кажется, вы сказали, что именно тогда она была в нервном и расстроенном состоянии.
— Строго говоря, все мы были в таком состоянии. Бесконечные накладки — а времени было все меньше и меньше. Понимаете, они вытащили сундук, наложили восковые печати и начали заколачивать его в клеть, а тут кто-то обнаружил, что крышка все равно не поднимается. Когда спешишь, вечно случается нечто подобное. Да, все мы были слегка… ну, вы понимаете. Впрочем, за этим ничего не крылось. Это все, что я могу вам рассказать. Потому что все мы были в «Арабской галерее» до пяти минут двенадцатого.
Я снял трубку телефона и сказал Кларку в приемной:
— Пригласите их.
Она не произнесла ни слова, не шевельнулась, а только механическим движением поднесла сигарету к губам. Должен сказать, что она казалась совершенно вымотанной и равнодушной. Даже когда Ричард Батлер и Джерри Уэйд в сопровождении Кларка смущенно вошли в мой кабинет, она одарила их какой-то странной улыбкой и сказала:
— Значит, и вас застукали? Присоединяйтесь к нашей компании.
— А мы думали, что сами явились, — заметил Батлер. — Вы очень хорошо умеете уговаривать, но мы решили, что вам все же нужна поддержка. Как поживаете, суперинтендант?
Каррузерс и Иллингуорд дали два совершенно разных описания Ричарда Батлера: Каррузерс увидел в нем блистательного фигляра, а Иллингуорд, и беднягу можно понять, — воплощение всех сил зла в полицейском мундире. По спокойном размышлении я был вынужден признать, что первая оценка куда ближе к истине, чем вторая, которая была дана под сильным эмоциональным воздействием. У него была крупная фигура и приятная, хотя ничем не выделяющаяся физиономия, впрочем, нельзя было не отметить умные серые глаза; его аккуратно причесанные черные волосы редели на макушке; он относился к тому типу людей, которые, выходя на пенсию, толстеют и, похмыкивая, сидят в клубных креслах. Один зуб у него был выбит, на что я обратил внимание, когда он, слегка нервничая, улыбался, а под глазом красовалась ссадина. Невысокий молодой человек, стоящий рядом с ним, казался куда более умным и решительным, хотя и довольно дерганым; он напоминал обезьянку шарманщика, украшенную котелком. На них обоих были плащи, с которых стекали струйки дождя, и оба заметно нервничали, особенно Джерри Уэйд. Садясь, он шлепнулся на край стула, что было больно и неудобно.
— Не уверен, знаете ли вы меня, суперинтендант, — приведя в порядок свои голосовые связки, заметил он. — Я тот самый страшный и ужасный мистер Гейбл из рассказа старого Иллингуорда. Он приехал вчера к нам домой, чтобы повидаться с моим стариком, и я выслушал историю своих преступлений из-за двери библиотеки. А это мистер Батлер.
Я окинул его взглядом.
— Тот мистер Батлер, — сказал я, — который может быть обвинен в соучастии по факту убийства Пендерела. Который нашел тело в карете, но утаил информацию…