Убийство на пляже
Шрифт:
— Вы хорошо знаете этого викария? — спрашивает он. Земля между могилами очень неровная, и он едва не вывихнул лодыжку на одном из комьев дерна.
— Нет, он ведь живет здесь всего пару лет. Мы сами не особо ходим в церковь. Ну, ночная месса… на Пасху, если вы помните.
— Как низко пало христианство!
— А что насчет вас, сэр? Вы человек религиозный?
— О да, я каждую ночь молюсь о том, чтобы вы наконец перестали изводить меня вопросами.
Коутс ждет их на лавочке в начале кладбища, на коленях его лежит iPad. Пасторского воротничка на нем нет — так можно было
— Насколько хорошо вы знаете семью Латимеров?
Коутс опускает свой iPad.
— Я лучше знаю Лиз, бабушку. Это одна из наших прихожанок. Но я веду занятия клуба по информатике в школе Дэнни. Он был очень способным учеником, как и Том.
При этих словах лицо Миллер расцветает.
— Они все схватывают интуитивно. И скорее похоже на то, что это я должен держаться на уровне с ними.
Голова Харди напряженно работает: теперь, когда в церкви больше нет детского хора, когда дети поклоняются алтарям «Майкрософта» и «Эппл», каким образом можно получить лучший доступ к маленьким мальчикам?
— А зачем вы ведете занятия в клубе информатики? — спрашивает Харди.
Прежде чем ответить, Коутс скрещивает руки на груди.
— Я пытаюсь поддерживать связь с обществом всеми доступными способами. К тому же меня об этом попросили. Насколько я знаю, последний учитель, который здесь по-настоящему разбирался в компьютерах, заработал себе нервный срыв.
— О да, это был мистер Броутон! — вмешивается Миллер. — Бывало, просто сидит и смеется не понятно чему.
— Да уж. В общем, у меня оказалось преимущество по сравнению с человеком, который хихикает сам с собой.
— Где вы были в ночь смерти Дэнни? — говорит Харди, чтобы положить конец всему этому трепу.
— Я уже рассказывал об этом вашим полицейским… Был у себя дома, один. Я живу в доме у подножия холма. Встал поздно, пытался писать проповедь. Стараюсь оперативно откликаться на события жизни. У меня жуткая бессонница. Вот уже шесть или семь лет. Не могу найти средства от нее, все перепробовал. Поэтому я часто долго не ложусь, брожу — лучший мой способ справиться с этим.
Харди слушает, а взгляд его тем временем гуляет по сторонам. Он отмечает для себя, что с церковного двора видно спортивную площадку, которая выходит к дому Латимеров. Миллер в голову приходит та же мысль.
— Но вы не бродили по улице в ночь на четверг?
— Я этого не помню, — говорит Коутс. — Я хотел сказать, что я мог в какой-то момент выходить подышать свежим воздухом, я часто так делаю. Но точно я не помню.
Закончив разговор, Харди и Миллер в угрюмом молчании идут обратно через кладбище.
— Ненавижу то, во что я превращаюсь, — вдруг говорит она.
— В хорошего детектива?
—
Ей еще только предстоит понять, что это одно и то же.
Быстроходный надувной катер, который возит туристов на захватывающие морские прогулки, пришвартован на самом краю пирса. Сьюзен Райт стоит у причала и раздает прохожим рекламные листовки.
— «Бластер Бродчёрча»! Получасовая прогулка! — Она насильно всовывает флаер в руку проходящей мимо мамаше. — Следующий заезд через пятнадцать минут, вам сюда, пожалуйста, лучшего вложения для пятнадцати фунтов у вас еще не было. Детям — за полцены, абсолютная безопасность гарантируется.
Женщина внимательно изучает лицо Сьюзен и крепче сжимает руку своей дочки. А листовку бросает в первую же мусорную корзину, встретившуюся на пути.
Следующий флаер достается Мэгги Радклифф.
— Выглядит привлекательно, — говорит она, окидывая Сьюзен взглядом. — Я Мэгги. Редактор из «Эха».
— Да, я видела вас на собрании.
— А вы Сьюзен. Или Элейн? — Впрочем, при виде горячего энтузиазма Мэгги взгляд Сьюзен становится все холоднее. — Ваша фотография с Морской бригадой мальчиков, где вы под другим именем, есть только у меня.
Мэгги торжествует, но Сьюзен невозмутима.
— Видно, ваши люди что-то перепутали и неправильно записали, — отвечает она.
— Если я насчет чего-то и вымуштровала свою команду, то это как раз на то, чтобы они правильно записывали и произносили имена людей.
Две женщины замерли напротив друг друга в патовой ситуации посреди прогуливающихся отдыхающих.
— Не знаю, что вам нужно, но я тут на работе, — в конце концов говорит Сьюзен.
Мэгги ничего на это не отвечает, только пятится по набережной, продолжая сжимать в кулаке флаер и не сводя глаз со Сьюзен.
28
Карен Уайт осторожно переступает через мешок с нераспечатанными письмами у входной двери дома Бэт.
— Спасибо, что согласились поговорить со мной.
Бэт кивает. Она по-прежнему не уверена, что поступает правильно. Это Лиз решила, что им необходимо пообщаться с прессой.
— Я здесь не для того, чтобы докучать вам, — говорит Карен, словно читая мысли Бэт. — Я здесь с самого первого дня, и я оставила вас в покое.
— Это правда, — подхватывает Хлоя. — Я оставила на пляже Большого Шимпанзе. Так она принесла его мне обратно, спасла, чтобы его не сперли.
— Я думаю, что эту историю нужно освещать подробнее, — говорит Карен. — Но это сумасшедшее лето, и сейчас вокруг столько других сюжетов.
Бэт эти слова не понравились. Те сюжеты, о которых она говорит, — это браконьерство в отношении фазанов, штрафы за парковку и сплетни о разных знаменитостях. А тут речь идет о жизни и смерти. Сюжет даже звучит оскорбительно. Еще хуже, чем дело.
— Так что нам нужно делать? — спрашивает Марк.
Следуя приглашающему жесту Бэт, Карен присаживается на диван, на самый краешек подушек, подтягивает рукава выше запястий и наклоняется вперед.